Отвлекся от мыслей о жене, подумала она.
– Когда я был мальчишкой, все считали, что это полицейские. Баррио тогда был поменьше. Когда избивали мексиканца, мы полагали, что тут дело в национальности. Полицейские либо относились к нам пренебрежительно, либо ненавидели нас. Нам полагалось заниматься только сбором фруктов или мытьем посуды.
– Ты сам как считал?
– Думал, Акуна, видимо, прав. И только когда стал готовиться к экзаменам в шерифскую академию, понял очевидное.
– То есть?
Саморра пожал плечами и снова взглянул на Мерси. Сквозь выражение горя на его лице проступало какое-то злобное веселье.
– Проблема заключалась в его земле, так ведь?
– Она представляла собой сто акров между двумя большими участками.
– Мерси, и кто в конце концов приобрел ее?
– Компания «Ориндж кост кэпитал». За четыре миллиона двести тысяч.
– И что сделала с этой землей?
– Разбила на участки под жилищное строительство.
– Не всю. Компания подарила тринадцать акров округу, и там возвели новое сооружение.
– Какое?
– Наше. Всякий раз, входя в шерифский опорный пункт в южном округе, ты идешь по прежней апельсиновой ферме Акуны.
От неожиданного откровения у Мерси похолодело в груди. Тринадцать акров земли Акуны, лучшей в округе, переходят от «Ориндж кост кэпитал» к Миксу, от него к Оуэну. Шестьдесят девятый год. И возле угла Майфорд и Четвертой улицы убитая проститутка, заявившая, что знает правду.
* * *
Мерси попрощалась с напарником около управления, потом обошла квартал снова. День угасал в жалобном завывании ветра, ночь уверенно вступала в свои права, и ей хотелось, чтобы Бог побольше гордился светом, который создал. Неужели свет существует только для того, чтобы разделять тьму? Мерси попыталась взглянуть на себя, как смотрел бы Бог, с громадной высоты, стремясь увидеть одно из множества людских созданий, столкнувшихся с трудными вопросами и не находивших нужных ответов.
Глядя на себя с высоты, Мерси видела женщину, занятую поиском истины. Она знала цену истины, поскольку ее научили верить в нее. Мерси не раз приходило в голову, что истина зачастую бывает гнетущей, печальной. Взять Джанин Саморру. Но по крайней мере эта истина явилась с развязкой, как распутанное наконец дело. А ложь может длиться бесконечно, порождая новую ложь, чтобы удушить мир.
* * *
Мерси направилась в группу нравов. Майк сидел за столом, разговаривал по телефону. При виде ее его глаза засияли, лицо разрумянилось. Он поспешил закончить разговор и жестом подозвал Мерси. Придвинул ей стул, как метрдотель, но она не села.
Говорить Мерси было трудно, но она справилась с этой задачей.
– Как насчет ужина у тебя дома? Можно будет поговорить.
– Отлично. Я куплю для нас бифштексы и что-нибудь вкусное для Тима-младшего.
– Тима не будет. Только ты и я.
Майк улыбнулся. Они договорились на семь часов.
Он вышел проводить Мерси. В тишине коридора спросил ее, думала ли она о теме их беседы вчера вечером. Она ответила, что да, и этим ограничилась.
Майк взял Мерси за руки и мягко сжал их.
– Если хочешь, захвати свои ночные одежки. Мы разведем огонь и прогоним холод. Я очень тосковал по тебе.
– Я уеду домой. Но это не значит, что мы не можем развести огонь.
Майк кивнул и снова улыбнулся. Это напомнило Мерси улыбку Тима-младшего – все в настоящем, ничего от прошлого или будущего.
– Значит, до встречи.
* * *
Мерси вышла из управления в пять часов и поехала в Ньюпорт-Бич, к Джоан Кэш. Джоан была психиатром и подругой – в такой последовательности. В колледже они жили вместе, Кэш увидела на доске объявлений записку Мерси: «Ищу соседку по комнате».
Впоследствии Мерси помогла ей заключить субдоговор с властями округа, потому что Кэш была превосходным гипнотизером. Мерси считала это даром свыше. Даже позволила ей экспериментировать над собой – всего однажды – еще в студенческие дни. И всеми силами старалась не поддаваться внушению. Закусила щеку изнутри, когда Джоан попросила ее представить горное озеро; прикусила кончик языка, когда Джоан предложила вообразить тучи. На секунду ощутила вкус крови, а потом находилась в каком-то сонном и вместе с тем ясном гипнотическом состоянии, полностью отдавала себе отчет в происходящем, но была удивительно расслабленной, не желающей говорить ничего, кроме правды.
Их дружба охладела со временем, как и с другими подругами Мерси.
В кабинете они обнялись, довольно сдержанно улыбнулись друг другу и обнялись покрепче.
– Спасибо, что сразу приняла, – произнесла Мерси.
– Пациентов сейчас у меня нет. Как самочувствие?
– Все хорошо. Я по поводу своего напарника.
Доктор Кэш посмотрела на нее искоса. Мерси знала, что Джоан недовольна ею как пациенткой. Главным образом из-за неохотного участия Мерси в ее программе избавления от стрессов. Доктор Кэш откровенно сказала ей об этом. Она и несколько полицейских, имеющих смелость не скрывать этого, считали, что Мерси должна испытывать невыносимую психологическую нагрузку из-за убийства Колеско, гибели напарника, смерти матери и рождения сына, произошедших в течение нескольких месяцев.
Но Мерси полагала, что страдания и одиночество неразрывно связаны с жизнью полицейского, а жизнь не просто обнажение язв. И пусть эти люди возьмут свои разрядки, опросы, десенсибилизацию посредством движения глаз и засунут их туда, где не светит солнце.
Кошмары прекратятся, пятна в ее душе сойдут. Если она еще сотню раз станет просыпаться в темноте со спазмами в ногах от преследования Колеско сквозь заросли бамбука, значит, так тому и быть.
– Садись. Рассказывай о нем.
Мерси вкратце объяснила, в чем заключается отчаянное положение Пола Саморры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100