Но прежде чем он выполнит свой долг, надо облегчить душу сыну.
А Эрик в это время с тревогой следил за ним, не понимая, что происходит с отцом, и гадал, уж не рассердился ли он. В отличие от Жофре, который с детства мог ляпнуть первое, что пришло в голову, Эрик всегда заботился о чувствах близких ему людей, особенно родных. И эта деликатность, неожиданная в таком могучем и беспощадном человеке, как его сын, всегда изумляла Гэрина. Как ни странно, этот великан мог быть кротким, точно ягненок.
И Гэрин с трудом заставил себя улыбнуться, хотя сейчас ему меньше всего на свете хотелось делать это.
– Все в порядке, сынок. Не важно, что сказал Равинет. Этот человек лгал с самого рождения и останется лжецом до последнего вздоха. Я просто рад, что ты по-прежнему веришь мне, как прежде, и ни на минуту не усомнился во мне. Жаль, что тебе пришлось выслушать все эти грязные домыслы. А теперь постарайся позабыть о Равинете навсегда. Скажи, Эрик, ты понял, почему я не говорил тебе о нем?
– Да, я все понял, отец. Уж не знаю, удастся ли мне когда-нибудь забыть о нем, но, во всяком случае, я постараюсь. – Он немного поколебался и добавил: – Если вы пошлете людей схватить его, отец, не забудьте обо мне. Мне бы хотелось самому доставить негодяя в Лондон.
– Что? И уже на следующий день после свадьбы покинуть молодую жену? Невозможно! Даже не думай об этом! Сэр Уолтер придет в ярость!
– Марго поймет меня, милорд, – твердо ответил Эрик, – а с ее отцом я все улажу сам. Я поговорю с сэром Уолтером перед отъездом. Это крайне важно для меня, поймите, и постарайтесь объяснить все королю Генриху. Я все расскажу жене, когда вернусь.
Гэрин покачал головой:
– Извини, малыш, но это невозможно. Я уже послал гонцов в Лондон в ту самую минуту, как вы благополучно оказались в Белхэйвене. Поэтому не сомневаюсь, что к этому времени король уже отправил войска на поиски Равинета. Если ты примешься рыскать по округе, то можешь только помешать им. Нет, сынок, оставайся в Белхэйвене и наслаждайся медовым месяцем со своей прелестной женой. Предоставь Равинета его судьбе. Поверь, так будет лучше.
– Но, сэр, я должен…
Гэрин поднял руку, призывая его к молчанию.
– Я сказал «нет», Эрик. По-моему, этого довольно. Если мне понадобится напомнить тебе о клятве, которую ты мне когда-то принес, обещая повиноваться во всем, я непременно это сделаю. Так что обещаешь повиноваться мне по доброй воле?
Ошеломленный, растерянный, Эрик хмуро пробормотал:
– Я сделаю все, что ты хочешь, отец. И клятва здесь ни при чем.
– Ни при чем так ни при чем, – добродушно проворчал Гэрин. Он вдруг почувствовал себя неожиданно старым и усталым. – Эрик, я должен быть уверен, что все это навеки останется между нами. До сих пор мы с тобой говорили только о Равинете. Но ведь ты говорил, что встретил женщину, которая оказалась твоей настоящей матерью. – Он искоса взглянул на сына и заметил, как глаза Эрика затуманила боль. – И ты еще сказал, что Равинет убил ее. Мне очень больно слышать это, сынок. Но если тебе захочется поговорить о ней, мы с матерью всегда готовы выслушать тебя. Мы тоже часто думали о ней и сейчас скорбим вместе с тобой.
В горле Эрика закипели слезы. Он попытался проглотить комок и отвернулся, чтобы отец ничего не заметил.
Ему не часто приходилось плакать, особенно когда закончилось детство, но за последние дни, похоже, он превратился в вечно хлюпающую носом, не в меру чувствительную девицу. И именно поэтому Эрик решил: будь что будет. Лучше он сам предупредит отца, даст ему возможность привыкнуть к мысли, что его великовозрастный сын может рыдать как ребенок.
– Я могу заплакать, – с трудом выговорил он.
На лице отца появилась добрая улыбка.
– Ну что ж, я тоже могу.
Эрик изумленно вытаращил глаза:
– Ты?..
– Да, представь себе! – заявил сэр Гэрин, обнимая сына за плечи. Мужчины рука об руку направились к двери. – Ты скоро сам узнаешь: есть на свете такое, из-за чего может плакать любой мужчина, даже самый свирепый. У каждого есть те, кого он любит больше собственной жизни, – жена, дети, родители, друзья. Ты плачешь, потому что умерла женщина, давшая тебе жизнь. А я плачу, потому что ты, мой сын, горюешь, а я не могу тебе помочь. Боюсь только, что твоя мать будет плакать больше, чем мы оба. – Он криво усмехнулся и распахнул дверь. – Так что не надо смущаться, договорились?
Глава 26
– Никогда в жизни, – удивленно присвистнул Жофре, – не догадывался, что у нас столько ранних пташек! Если так пойдет и дальше, то я скоро останусь в полном одиночестве, – недовольно пробурчал он.
Джейс, сидевший рядом с ним на скамье, проводил невозмутимым взглядом парочки, бродившие по дорожкам сада. Казалось, они существовали в каком-то другом, недоступном для остальных мире.
– Сдается мне, сегодня вечером на мои любовные баллады будет большой спрос. Пойду-ка я лучше проверю, как там моя лютня. Надо ее настроить.
Сидевший по другую сторону Томас почему-то смутился.
– Они что, заболели? – озабоченно спросил он.
Жофре и Джейс переглянулись и разразились хохотом.
– Еще как, парень! Этот недуг настигает всех, и тебе в свое время тоже не избежать его. Так что не стоит слишком строго судить этих бедняг. Да и что они могут поделать?
Томас яростно затряс головой.
– Да если меня когда-нибудь угораздит подхватить эту заразу, я перережу себе горло! Лучше умереть, чем выглядеть дураком при всем честном народе!
Жофре с Джейсом снова захохотали, но никто из любителей ранних прогулок не обратил на них ни малейшего внимания. Дальше всех забрела Марго. Она бродила в одиночестве, но по выражению ее лица без слов было ясно, что она на седьмом небе от счастья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122