Маг ударился плечом и скользил по палубе, пока не врезался в мачту.
Боль пронзила его. Он поднялся на ноги.
И только тут понял. Он швырнул заклятие слишком далеко, те солдаты, что бежали первыми, успели проскочить огненную стену прежде, чем она отсекла путь остальным.
Ахира ждал их, небрежно поигрывая топором.
– Отваливаем, нелегкая вам в поджилки! – рычал на своих матросов Ганнес, и сам первым помчался на нос – обрубить канат. – Поднять паруса! Румпель держать!
Первый солдат глянул на корабль – капитан как раз отталкивал его от пирса – и повернулся к гному: силуэт на фоне огня.
Аристобулус знал, что Ахира силен, но лишь сейчас понял, насколько. Гном нырнул под солдатский меч, приставил топорище к груди противника – и толкнул.
Солдат отлетел назад, закувыркался – и прямиком врезался в огонь. Он вскочил на ноги, вереща и пылая, бросился к краю пирса и рухнул в воду.
Ахира повернулся ко второму врагу.
Коротко свистнув, в пирс у ноги гнома вонзился арбалетный болт. Аристобулус обернулся – Хаким, ругаясь сквозь зубы, натянул тетиву и тянулся за вторым болтом.
Ахира мягко двинулся к оставшемуся солдату: сделал топором ложный выпад, принял удар меча на топорище и ударил сам – всего один раз.
Но этого раза хватило. Солдат рухнул на пирс, затянутое в кольчугу тело, разрубленное пополам, отлетело на несколько футов.
Подняв над головой окровавленный топор, Ахира швырнул его Аристобулусу, и лезвие вошло в палубу совсем рядом с магом, в каком-то футе от обутых в сандалии ног. Гном разбежался – и перемахнул через полоску воды, что отделяла борт корабля от берега.
– Неплохо. – Он улыбнулся. – Капитан, давайте-ка убираться отсюда.
Ганнес выругался и побежал к румпелю.


ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ПАНДАТАВЭЙ

Глава седьмая
В МОРЕ

По всей земле закипает работа,
Стада выгоняют на пастбища.
Деревья и травы растут.
Птицы вылетают из гнезд…
Суда устремляются к северу,
И к югу устремляются тож,
Когда ты восходишь –
Дороги лежат, всем открыты,
Рыба в реке пляшет для тебя.
Лучи твои пронзают сердце моря.
«Великий гимн Атону», строфа третья.

Барак стоял один на носу, опершись на борт. Звездный свет мерцал на гладкой черной воде; изредка лица воина касались прохладные брызги.
Он отвязал от перил небольшой мех с водой, набрал немного в рот и прополоскал. Помогло, но не очень: во рту как был, так и остался мерзкий привкус. По крайней мере, благодарение любым богам, ему полегчало. Первые два дня на борту «Гордости Ганнеса» были нескончаемой борьбой с морской болезнью – ну почему, во имя всех святых, только он один из всех страдал ею?
Сейчас ему стало лучше – немного. Он научился покачиваться в такт качанию палубы, и, пока не брал в рот ничего, кроме воды, его не рвало – если при этом он еще и не отводил взгляда от горизонта. Спать было невозможно – только проваливаться в краткое забытье; стоило заснуть покрепче – и все начиналось сызнова.
Он потер затылок. Могло быть и хуже; он мог бы быть мертв. Сейчас же его по крайней мере оставили одного – хотя бы на время. Нос у кораблика длинный и узкий; Барак мог не обращать внимания на шарканье ног по палубе, а просто стоять и смотреть.
Сзади прозвучали шаги. Тяжелые шаги обутых в сандалии ног.
– Явился сбросить меня за борт, Уолтер?
Вор хмыкнул.
– Пару дней назад, как я понимаю, это было бы благодеянием – и не только для тебя. С другой стороны, я обязан тебе жизнью. Как думаешь, спустить твою дурость будет честной платой, Карл?
Перед именем – небольшая заминка. Воин пропустил ее мимо ушей.
– По крайней мере ты со мной разговариваешь. Единственным, что я слышал от всех за последние два дня, было: «Не блюй на меня».
Барака трясло. Он поднял с палубы одеяло и завернулся в него. Еще одну ночь спать на палубе – или не спать… как ни крути, а это лучше каменного молчания так называемых друзей.
Уолтер встал рядом с ним, присоединившись к созерцанию Киррика. Он был одет как прежде – то есть полураздет, но, казалось, совершенно не замечал дующего с воды прохладного ветра.
– Ты легко отделался, Карл. Ты сделал глупость… Если только то, что говорил Ахира – насчет твоих бесед с врагом в бою, – правда.
– Правда. Я и сам знаю, что сглупил. Просто…
– Просто ты начал действовать, как Карл Куллинан, когда должен был вести себя, как Барак. Если ты понимаешь, о чем я. – Уолтер повел плечами. – Надеюсь, понимаешь. Думаю, нечто подобное убило… Джейсона.
Воин приподнял бровь.
– Ты уверен, что он мертв?
– Еще бы. Я слышал, как он кричит, когда убегал. – Уолтер содрогнулся. – И мне остается только молить Бога, чтобы он был мертв. Нам всем очень повезет, если он будет единственным, кто погиб, – прежде чем мы дойдем до Врат.
– Если дойдем.
– Точно. – Уолтер вытащил кусок вяленого мяса, разломил пополам. – Пожуй, только медленно. – Вторую половину он сунул в собственный рот.
– Спасибо. – И правда, совсем неплохо. Жесткое, как старая кожа, но вкусное, хоть и странно сладковатое. Привкус лещины… И совсем не соленое, но это к лучшему: одна только мысль о соли вызывала у Барака тошноту. – Но ты не задал главного вопроса.
– Я их вообще не задавал. И какой вопрос, по-твоему, главный?
– Стоит ли вообще искать эти Врата? – Он почувствовал взгляд Уолтера, повернулся – и наткнулся на его озадаченный взгляд. – Тебе это не приходило в голову?
Пожатие плеч.
– Приходило – примерно с час назад… впрочем, не важно. Лучше скажи, как у тебя с зубами?
Барак вылупил глаза.
– С чем?
– С зубами, дружище, с зубами. Знаешь, такие штуки, ими жуют… Как они у тебя?
– Да вроде в порядке… Ох!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73