Воин кивнул:
– Хорошо.
Джейсон отправился в ванную и потрогал воду. Все в порядке: теплая. Глаза у него слипались, а ложиться грязным не хотелось. Его царапины Дарайн промыл, так что заражения можно не бояться – но Джейсону казалось, что грязь, в которой он вывалялся сегодня не один раз, въелась в каждую пору его кожи. Он сбросил вонючую одежду и поднялся по лесенке, потом с наслаждением погрузился в воду.
План Словотского обязан сработать, решил он. У них не хватает огне…
Джейсона словно подбросило.
– Уолтер, проснись! Дарайн, буди его!.. – Он выскочил из лохани и быстро обтерся.
– Какого черта? – проворчал Словотский, когда Дарайн растолкал его. Глаза его были красными, он тер их тыльной стороной ладони.
Джейсон протянул ему два револьвера.
– Ты сказал – у нас мало огнестрельного оружия, – проговорил он, отщелкивая цилиндры. – Ты знаешь, что это?
– Откуда ты… – чертов Лу! – Словотский взял один из револьверов и принялся покачивать его в ладони, словно дитя. На миг он прикусил губу – и выпрямился. – Чертов Лу, – повторил он, и голос его был молодым, твердым. – Лысый сукин сын, он снова сделал это! – Сон с Уолтера как рукой сняло. – Да. Я знаю, что это. Сколько у тебя патронов?
– Две сотни. Нет – сто девяносто девять. Ну как – хватит у нас оружия?
Уолтер молчал долго – так долго, что Джейсон совсем было собрался заговорить, но в последний момент передумал.
– Да, – сказал наконец Словотский. – Теперь – хватит. – Он склонил голову набок. – Твой отец умел пробуждать в людях скрытые силы… даже когда им, казалось, и взяться-то неоткуда. Со мной он это тоже проделывал. Похоже, этот дар ты у него унаследовал. – Глаза его блеснули. – Пошли спать. Завтра мы напишем записку – ту, про Воина. Что он жив.
Дарайн улыбнулся.
– Я так и думал, что ты писал их не на месте действия.
– Я что, похож на болвана? – Словотский засмеялся. – Напишем записку и будем отдыхать – завтра, и послезавтра, и послепослезавтра. – Уолтер улыбался, в бороде его, обрамлявшей худое лицо, вроде даже поубавилось седины. – А потом – врежем по ним. – Он снова наклонил голову. – Джейсон, твои глаза тебя выдают – что ты не понял?
– Не важно.
– И все же? Не нравится план нападения?
Джейсон помотал головой.
– Нравится. Не в том дело. Чего я не понимаю – истории со слухами. Понадобились годы, чтобы рассказ, как вы с папой отделали Ольмина и его работорговцев, стал легендой. Но вся эта шумиха вокруг Воина и сотен его людей… она возникла из ничего – как взрыв.
– И ты хочешь знать почему? – Словотский покивал. – Причин тут несколько. Во-первых, твой отец уже был легендой; новые слухи просто воспарили на крыльях прежних. Повсюду полно историй о бродящем поблизости Карле Куллинане; построить на них еще одну легенду – о Воине – было не так уж сложно. – Порывшись в вещах, Уолтер вытянул глиняную бутыль с «Отменным», откупорил и сделал добрый глоток. – Слухи разошлись бы быстро, даже не будь еще кое-чего.
– Это чего же?
– Ну… – Словотский по-волчьи улыбнулся, – я убил чертову уйму времени в тавернах и веселых домах – был чуть не во всех на всех островах. Изо всех сил старался, чтобы разнести слухи.
Джейсон засмеялся. Если кто и может найти место подвигу, посещая кабаки и бордели Разодранного архипелага, то, несомненно, Уолтер Словотский.
Глава 25
С ХОЛОДНОЙ ГОЛОВОЙ
Воины мои, вон там – враги. Их наняли за семь фунтов и десять пенсов. Вы стоите большего? Докажите это! Нынче вечером американский флаг будет реять на том холме – или Молли Старк ляжет спать вдовой!
Джон Старк – перед битвой при Беннигтоне

По тому, что говорил Уолтер Словотский, выходило – большая часть трудностей известна наперед; если что-то пойдет не так, они смогут отступить и удрать прежде, чем все рухнет.
Два дня отдыха – и Джейсон снова почувствовал себя человеком; теперь он сидел, съежившись, у стены рядом с Дарайном. Их окружала тьма. Позади него была Палата; впереди – его цель: дверь конюшни.
Он одеревенел, колени и спина ныли. Ничего так не хотелось ему, как выпрямиться, но было уже почти двенадцать: скоро смена караула. В это самое время и должен быть нанесен удар. Это давало Джейсону и его товарищам хоть какую-то фору.
С протестующим скрипом дверь растворилась, оттуда вышел и заторопился к конюшне коренастый крепыш. Кто-то быстро закрыл за ним дверь. Он был в металлической шапке и кольчуге, за левым плечом – работорговое ружье, в левой руке – пика; в правой он, высоко подняв, нес потайной фонарь.
Он отошел футов на пятнадцать от места, где засели Джейсон и Дарайн. Велико было искушение снять его прямо сейчас – но это была бы ошибка. Его сменщик непременно заметит погасшую свечу и станет ждать либо его, либо – в скором времени – того, кто притаился по другую сторону двери.
Часовому дали пройти.
Выждав – надо же убедиться, что дверь в Палату закрыта, – Джейсон и Дарайн поднялись и последовали за стражем в конюшню: пусть он своим фонариком осветит путь и им тоже.
Конюшня была в точности такой, как описал Уолтер Словотский: трехэтажная, два верхних этажа – галереи, опоясывающие пустое пространство. От каждого угла наверх, под самую крышу, вели лестницы: там того, за кем они шли, дожидался другой часовой. Пахло гнилой соломой и старым конским навозом.
Кони могли учуять их; крупный жеребец вскинул голову и заржал; копыта его выбили дробь на дощатом полу. Они нырнули в пустой денник, понимая, что работорговцы припишут волнение коня появлению сменного часового.
Джейсон глубоко вздохнул.
– Пожелай мне удачи, – одними губами проговорил он и крадучись двинулся к лестнице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63