Он выдвинул другой ящик и вытащил из него несколько ножей и кожаный фартук.
— Ты наверняка хочешь узнать, что я собираюсь делать и зачем. То, что случилось с Маджиатой — пустяки в сравнении с тем, что ждёт тебя. Сначала я сниму с тебя кожу и подвешу на стене, словно одежду. Ты останешься жива. Потом я вырежу некоторые органы; ты сумеешь вынести и это, — правда, боюсь, без сердца жить уже не сможешь. Но знай — голову я не трону, а положу тебя так, что открывшие дверь первым делом увидят выражение твоего лица в зеркале. Сначала они увидят твоё отражение, а потом и тебя во всем великолепии. Это будет потрясающе.
Его взгляд потеплел.
— Когда мне расскажут о твоей кончине, я буду просто убит горем. Думаю, ты должна быть признательна мне за это.
Твой дед будет раздавлен настигшим семью Антураси несчастьем. Он перестанет работать над картами, и всех, кто зарабатывает на торговле, охватит паника. Наступит хаос; мой хозяин может извлечь из этого выгоду. — Джанел взял в руки нож. Отблески горящих свечей играли на отточенном лезвии. — Ты станешь моим творением, твоя смерть — предзнаменованием гибели твоего народа.
Нирати выдержала гораздо дольше, чем она или Джанел могли предположить. Наступило утро. Он так увлёкся, что не заметил: она ускользнула от него задолго до своей смерти. Она покинула эту отвратительную комнату и теперь шла по берегу прохладного, кристально чистого ручья, далёкая от всех страхов, в Кунджикви. Приятно было снова почувствовать свои руки и ноги; вскоре она и вовсе позабыла, отчего они не слушались её.
Она поднялась на невысокий зелёный холм и увидела высокого, мускулистого черноволосого человека, выходившего из вод небольшого озера. С обнажённого тела стекали капли. Он громко рассмеялся, и Нирати был приятен этот звук. Откинув длинные волосы с лица, он взглянул на неё своими светлыми глазами и улыбнулся. Его ничуть не смущала собственная нагота; впрочем, и Нирати не была смущена.
— Госпожа Нирати, я прошу у вас приюта и заранее благодарю.
Нирати пожала плечами; её золотая шёлковая накидка соскользнула на траву.
— Благодарите? За что?
— Это ваша заповедная страна. Ваш дед создал её для вас. Но он разрешил мне временно оставаться здесь. — Он протянул ей руку; она приняла её и спустилась к воде. — Я в долгу перед вами и отплачу не скупясь.
Нирати обвила его шею и посмотрела в глаза.
— Как вы это сделаете, господин мой?
— Тебе причинили боль. Я позабочусь о том, чтобы это никогда больше не повторилось. Я позабочусь, чтобы ты была отмщена. — Он приблизил свои губы к её губам и сжал девушку в объятиях. Она прильнула к нему и подняла правую руку, запустив пальцы в его мокрые волосы, но он разорвал поцелуй и прошептал:
— Меня зовут Нелесквин. Я вернулся из очень долгого путешествия. Мои враги и твои враги скоро узнают, что такое страх.
Глава шестидесятая

Шестой день Месяца Волка года Крысы.
Девятый год царствования Верховного Правителя Кирона.
Сто шестьдесят второй год Династии Комира.
Семьсот тридцать шестой год от Катаклизма.
Иксилл.
Выплеснувшийся из сферы поток магии сбил Келеса с ног. Упав, он толкнул бездыханного Кираса и чудом не задел отлетевшего к стене Моравена. Лошади испуганно заржали; они перебирали ногами, и железные подковы вышибали искры из каменного пола. Боросан тоже лежал на полу; фонарь откатился к стене и теперь освещал скрученное судорогой тело Моравена. Волосы его дымились.
Келес повернулся и посмотрел в сторону выхода, но ничего не смог различить, кроме подобия сетки с бесчисленными шестиугольными ячейками. Больше всего это напоминало пчелиные соты. Каждая ячейка была составлена из нескольких сотен меньших шестиугольников, мерцавших и переливавшихся всеми Цветами радуги. Снаружи по-прежнему бушевал шторм, но здесь, внутри, было совершенно тихо. Они оказались в безопасности, но Келес подозревал, что ненадолго.
Вирук лежал на пороге первого зала. Он пошевелился и попытался встать. Ему это удалось, хотя двигался он с трудом и довольно неуклюже. Его ноги подгибались и дёргались, однако он продолжал идти, казалось, только за счёт огромной силы воли. Он шипел от боли и не произносил членораздельных звуков.
Келес сбросил с себя Кираса и пополз к Рекарафи.
— Позволь помочь тебе.
— Нет! — Голос вирука звучал глухо и скрипуче. Звук его напоминал треск поленьев в пламени костра. Рекарафи предостерегающе вытянул вперёд руку со скрюченными пальцами. Он начал светиться изнутри; костяные пластины на его теле стали чёрными, как ночь, но кожа вокруг ярко алела, словно тлеющие угли. В его глазах полыхало багровое пламя с золотыми искорками, словно его мысли превратились в раскалённую лаву.
— Не подходи ко мне. Я не знаю, сколько магии вобрал в себя. Убери отсюда остальных.
Келес вернулся на прежнее место и подтащил Кираса к стене. Тайрисса пыталась разогнуть ноги Моравена.
— Кирас жив. Что с Моравеном?
— Тоже жив, но дышит еле-еле. И сердце почти не бьётся.
Подошедший Боросан опустился на колени рядом с ними и протянул Келесу прибор для измерения уровней магии. Прежде насыпанный между двумя слоями стекла красный песок при приближении бури начинал изменять цвета от оранжевого до фиолетового. Теперь ничего похожего на песок Келес не увидел — только стремительно закручивающиеся вокруг точки крошечные вихри голубого и фиолетового цветов. Джианридин показал на неё.
— Мы в самом сердце шторма. В самой середине. Должно быть, нас уже оттащило на много миль в неизвестном направлении.
Келес нахмурился.
— Разве такое возможно?
— Всякое рассказывают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169