– Лизавета, будут пытать – не сдавайся. Родина тебя не забудет, – крикнул вдогонку Кирилл Айдаров.
Комнатка, в которую ее привели, раньше была конторой или бухгалтерией. Два стола впритирку, четыре стула, компьютер и сейф. Теперь комнатку превратили в оперативный штаб по расследованию попытки массового отравления.
За одним из столов сидел улыбчивый толстяк в джинсовой куртке, надетой на костюмную рубашку с галстуком. Лизавета непроизвольно глянула под стол – так и есть, темные брюки. Вероятно, толстяк – большой начальник, привык ходить на работу в костюме. А тут срочно дернули на чрезвычайное происшествие, и он переоделся лишь отчасти.
Напротив него очень прямо сидела высокая сероглазая блондинка лет сорока пяти.
– Серафима Валентиновна, мы с вами еще продолжим. Может, получится что вспомнить, поэтому далеко не уходите, – пророкотал толстяк приятным баритоном. Женщина встала и вышла. Лизавета заметила, что двигается она напряженно, будто у нее вместо суставов деревянные шарниры, как у Буратино. Эта походка совершенно не вязалась с ее обликом и одеждой. На женщине было дорогущее платье из магазина «Барон». Деловое и романтичное одновременно. Стоило оно почти тысячу баксов. Лизавета знала точную цену, потому что всего три дня назад приценивалась к такому же. Женщина, которая не боится носить широкую юбку с рюшами в стиле «фольк», просто обязана быть раскованной. А эта…
– Присаживайтесь, Елизавета Алексеевна. Меня зовут Бойко Иван Степанович, я занимаюсь расследованием этого происшествия.
Лизавета удовлетворенно кивнула и села на стул, освобожденный Серафимой Валентиновной. За столом сбоку устроился рябой.
– Вы тоже занимаетесь этим делом? – Лизавета подняла на рябого наивные глаза.
– Да, меня зовут полковник Тарасов.
– Так прямо все и зовут? – не удержалась Лизавета.
– Я тоже полковник, работаю в РУБОПе, – вмешался Иван Степанович. – А полковник Тарасов, Сергей Сергеевич, – из ФСБ, из антитеррористического центра.
Лизавета решила откликнуться на эту откровенность.
– Что касается меня, то я…
– А вы журналист, – перебил ее Иван Степанович. – Знаем, знаем, смотрим, смотрим.
Он улыбался, но выражение лица и интонации полковника Бойко как-то не настраивали на веселый лад.
– Итак, Елизавета Алексеевна, что вы знаете о происшествии в булочной? – Иван Степанович улыбнулся еще шире. Второй полковник тем временем нахмурился.
– Почти ничего, – честно ответила Лизавета.
– То есть как?
– Так. Если быть честной, то уж до конца.
– Вы совсем-совсем ничего не знаете?
– Меньше, чем вы.
– Ну, что-нибудь вы можете рассказать?
– Что-нибудь рассказать может любой.
– То есть вы солгали, чтобы проникнуть сюда? – вмешался в разговор полковник Тарасов. – Воспользовались нами в личных целях!
– Я, знаете, сюда не за пирожками пришла! – возмутилась Лизавета. Ее давно раздражали люди, уверенные, что только они занимаются общественно полезным и важным делом, а все остальные пашут на личном огороде, причем норовят отобрать трактор у общественников. – Люди имеют право на информацию!
– Тогда вы должны стоять там, где все прочие журналисты! – полковник-антитеррорист чуть не кричал. Рябое лицо сделалось злым и страшным. Он теперь еще больше походил на палача. – Заявляете, что вы свидетель, и прорываетесь через кордон!
– Ничего подобного я не заявляла, – холодно посмотрела на него Лизавета.
– Но вы же сказали майору, что у вас есть информация о звонке в редакцию, – вновь заговорил рубоповец.
– Да, сказала…
– Тогда почему вы отказываетесь об этом говорить?
– Потому что вы меня спрашиваете не об этом, а о происшествии в булочной. – Лизавета снова сделала большие глаза. Она намеренно начала играть дурочку, рассчитывая, что, если полковников немножко подразнить, они размякнут и расскажут ей хоть что-нибудь. Однако такой неадекватной реакции Лизавета никак не ожидала. Вместо того чтобы задавать конкретные вопросы, они кричат и топают ногами. А еще настоящие полковники! Растерялись и не знают, что делать. Теперь понятно, почему они так долго мурыжили Айдарова. Лизавете даже стало их немного жаль. Но пути назад не было.
– Так вы будете отвечать или отказываетесь?! – опять крикнул рябой.
– Только если вы будете спрашивать. И по возможности тихим голосом.
– Хорошо, что же это за звонок? – Иван Степанович уже не улыбался, но говорил по-прежнему спокойным голосом.
– Он зафиксирован у нас в журнале информационного центра. Позвонили около десяти. – Лизавета запамятовала точное время, которое называла ей Верейская. – Кто-то сообщил, что весь хлеб в мини-пекарне «Тутти-Фрутти» отравлен, пригласил на съемку и повесил трубку.
– Когда именно был звонок?
– После десяти. Можно проверить по журналу, но там время пишут приблизительно. Плюс минус десять минут.
– Какой голос был у звонившего? Акцента не было? – наконец-то пошли конкретные вопросы.
– На звонок отвечала не я, а сотрудник информационного центра.
– Кто конкретно?
– Ирина Рыбкина.
– Вы пересказали разговор дословно?
– Я практически дословно пересказала запись в нашем журнале.
– Что было дальше? – вопросы по-прежнему задавал полковник из РУБОПа. «Антитеррорист» молчал и что-то записывал в блокнот.
– Когда – дальше? – опешила Лизавета.
– После телефонного разговора, – уточнил Иван Степанович. – Как действовали ваши сотрудники после звонка террориста?
– А вам уже наверняка известно, что это был террорист? – оживилась Лизавета.
– Иван, она нам голову морочит! – подал голос рябой.
Бойко пропустил реплику коллеги мимо ушей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115