От неожиданности я подавился сигаретным дымом. Дети Израиля всегда держались особняком, считая свой Дом единственным истинным Домом, а себя – избранным народом, и вот уже невесть сколько тысячелетий заключали браки сугубо между собой. Я не мог припомнить случая, когда бы член Дома Израилева, нарушивший эту традицию, не подвергся бы остракизму со стороны своих соотечественников. А просить руки израильской принцессы, если ты не еврей, не без оснований считалось самым верным способом нанести глубочайшее оскорбление всему Дому.
– Ну и ну! – сказал я, прокашлявшись. – Что ж это делается на белом свете?.. И как Амадису удалось?
Пенелопа пожала плечами:
– Есть разные версии. В частности, говорят, что Амадис убедил царя Давида в пагубности неукоснительной экзогамии. Он вроде бы собрал статистические данные и аргументировано доказал, что Дому Израилеву грозит неминуемое вырождение, если не предпринять экстренных мер. Так оно было или как-то иначе, но царь действительно отменил запрет на смешанные браки. Амадис женился на Рахили, а твоя сестра Каролина вышла за Арама бен Иезекию, правнука Давида.
Я во все глаза уставился на Пенелопу. Эта новость почему-то потрясла меня ещё больше, чем предыдущая.
– Каролина?! В Доме Израилевом?!
– Странно, не так ли?
– Ещё бы! – Я никогда не питал нежных чувств к моей сводной сестре Каролине, она была чересчур холодна и заносчива, но сейчас я от всей души пожалел её. Несладко ей приходится в Доме, где ксенофобия с давних пор является неотъемлемой частью семейной идеологии... – Вот так Амадис отчебучил! Дети Света, наверное, сдурели от счастья, когда узнали имя своей новой королевы.
– Это уж точно. По одной из версий, Амадис потому и женился на Рахили, чтобы насолить родственникам. Если учесть историческое противосто... – Пенелопа умолкла на полуслове, так как в этот момент кто-то открыл Туннель на втором этаже. В доме была установлена сигнализация, и дочь получила предупреждение через свой Самоцвет. А я просто почувствовал соответствующие магические манипуляции – кроме всего прочего, Источник обострил моё колдовское восприятие.
– Легки на помине, – сказала Пенелопа. – К нам пожаловали Брендон с Брендой. Я пригласила их, когда начала собираться гроза. Они обожают сумеречные грозы.
Между тем громовые раскаты раздавались уже над нашими головами. Небо вот-вот должно было прорвать.
– Пенни! – послышался со второго этажа звонкий девичий голос. – Где ты?
Ему вторил другой голос, очень похожий на первый, но на октаву ниже:
– Пенни, это мы.
Пенелопа поднялась с кресла и крикнула:
– Я здесь, в холле.
Я тоже встал, и мы вместе прошли в центр комнаты, чтобы видеть всю лестницу, ведущую на второй этаж дома. Спустя несколько секунд на верхней площадке появились две ладно скроенные фигуры, закутанные в белые пляжные халаты – парень и девушка, оба с льняными волосами, васильковыми глазами и правильными чертами лица; невысокие, стройные, поразительно похожие друг на друга, только девушка была ниже ростом, хрупче и изящнее.
Некоторое время они стояли неподвижно, в изумлении глядя на меня. Пенелопа с довольной улыбкой созерцала эту немую сцену.
– Ну что ж, вот мы и встретились, – наконец сказал я. – Здравствуйте, дорогие близняшки.
Первой опомнилась Бренда. Она вихрем сбежала вниз и бросилась мне на шею.
– Артур! Братик!
Следом за ней в холл спустился Брендон. Он крепко пожал мою руку и похлопал меня по плечу.
– Я рад, что ты вернулся, брат, – с чувством произнёс он. – Нам тебя очень не хватало.
Честно говоря, я был растроган. Мне всегда нравились близняшки, да и они относились ко мне лучше, чем к другим членам нашей семьи – за исключением, разумеется, мамы. Однако с тех пор, как мы виделись последний раз, прошло двадцать семь стандартных лет; когда я исчез, им шёл одиннадцатый год, и они, должно быть, сохранили обо мне лишь смутные воспоминания. Тем не менее, их радость была искренней, без тени фальши и притворства. Они действительно были счастливы видеть меня в полном здравии – а я счастлив был видеть, как они радуются.
Им было уже лет по сорок, но Бренда, следуя маминому примеру, избрала себе облик вечно юной девушки. Брендон выглядел постарше и посолиднее и вёл себя соответственно.
– Где ты пропадал, Артур? – спросил он.
– Да, – сказала Бренда. – Что с тобой приключилось? Мама говорит, что у тебя была амнезия.
Я снова растерялся. Предварительно прикидывая, кому что говорить, я выпустил из вида близняшек. По привычке я думал о них, как о детях, которые удовольствуются сказкой о далёких мирах, тридевятых Домах, о битвах со злобными чудовищами и не менее злобными колдунами, вступившими на путь Хаоса. Теперь мне предстояло решить, к какой категории отнести мою дочь, Брендона и Бренду – максимальной степени доверия (дед Янус), высшей средней степени (кузен Дионис), умеренной средней (мама и тётя Помона), низшей средней (брат Амадис и главы дружественных Домов) или минимальной (остальные родичи и знакомые, с которыми я поддерживал нормальные отношения). Над этим мне ещё следовало хорошенько поразмыслить, а пока я решил ограничиться самыми общими фразами.
– Это очень запутанная история... – начал было я, но мои слова потонули в очередном раскате грома, таком сильном, что весь дом содрогнулся.
Пенелопа спохватилась и дала команду механизмам задвинуть на окнах ставни.
– Сейчас не время для разговоров, – сказал я. – Тем более, таких серьёзных.
– И то правда, – отозвался Брендон. – Мы и так чуть не опоздали.
– А что вас задержало? – поинтересовалась Пенелопа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163