– По крайней мере, об этом думал Эрик, когда отдавал часть Песчаного Мыса во владение Торстейну. Но с Божией помощью мы будем видеться. – Отец перекрестился и вновь взялся за олений рог, из которого он вырезал стрелы. – У меня еще много дел.
Гудрид почувствовала себя спокойнее после разговора с отцом, но с тех пор она с большой неохотой давала просящим свои мази и снадобья. Худо, когда люди не видят разницы между колдовством и целительством, и ей вовсе не хотелось, чтобы о ней ходили дурные слухи. Девушка была поражена, когда однажды после весеннего равноденствия к ним в Братталид пришел молодой мужчина и попросил Гудрид исцелить его больную жену и двух маленьких детей при помощи ее чар. Его звали Валь, и он был вольноотпущенником, и пришел он на лыжах из маленького хутора возле глетчера.
– Твоя семья страдает от болезни или от голода? – строго спросила Тьодхильд. – На исходе зимы даже в больших хуторах кончаются запасы еды.
Валь взглянул вниз, на свои плохо сшитые штаны из тюленьей кожи, и сказал на ломаном языке:
– У нас есть еда. Я охочусь на птиц, лисиц и зайцев, ловлю рыбу. Но все равно не хватает.
Гудрид быстро переглянулась с Тьодхильд и спросила:
– У вас есть мох? Морская трава?
– Мы живем не так близко от моря. В прошлую весну мы с Николеттой стали свободными, и тогда она сказала, что никогда больше не будет питаться, как животное. Мы собираем мох только для двух коз, которых наш хозяин оставил нам перед смертью.
– Какая глупость! – тихо сказала Тьодхильд Гудрид. А Валю она ответила: – Здесь не занимаются колдовством. Гудрид просто знает разные травы и умеет лечить ими. Пусть они сама скажет, поедет ли она с тобой или нет. И если она сочтет нужным, она может принять твою семью у нас в Братталиде. Но тогда вам придется есть то же, что и мы. Сколько лет твоим детям?
– Один еще младенец, а второму – две зимы.
Гудрид встретила вопросительный взгляд Тьодхильд и медленно кивнула головой. Да, она поедет. Тьодхильд не только дала на это свое согласие, но и развеяла слухи о том, будто Гудрид вызывает неведомые силы, научившись этому у Халльдис. Ее смущало только то, что Торбьёрна не было дома: он охотился вместе с сыновьями Эрика. Возможно, он не одобрил бы ее, как и тогда, когда Торбьёрг-прорицательница просила ее петь заклинания на Херьольвовом Мысе.
– Оденься потеплее, Гудрид. И не торопись переправиться через фьорд кратчайшим путем. Хальти-Альдис рассказывала только что о мальчике, который вчера провалился в полынью.
Гудрид рассеянно слушала все наставления. Сердце ее колотилось в груди от возбуждения и напряжения. Ведь она впервые сядет на лошадь с тех пор, как покинула Исландию! Она пошла к Стейну и попросила его найти ее седло. Когда же она объяснила, зачем оно ей понадобилось, он внимательно посмотреть на нее и ответил:
– Я дам тебе седло Халльвейг. Но ты не представляешь себе, что за поездка тебе предстоит! Я сам поеду с тобой, иначе я не осмелюсь посмотреть в тлаза твоему отцу, когда тот вернется домой. Халльдор поможет с лошадьми, а тебе надо попросить Арни Кузнеца, чтобы он подковал их, иначе они не смогут взбираться на склон. Лошади и так обессилели за эту зиму.
Арни сердито уставился на нее, оторвавшись от дел, как только Гудрид поведала ему о предстоящей поездке.
– Да ты просто ума лишилась… Пошли вместо себя рабов отца.
– Я должна увидеть все своими глазами. Не бойся за меня: мы тихо поедем вдоль берега, потому что Тьодхильд предупредила нас о мальчике, который провалился вчера в полынью.
– Вот как, уже полыньи появились? – Арни Кузнец посмотрел долгим взглядом на девушку. – Значит, весна уже на пороге, и ты скоро уедешь на Бревенный Мыс… – Он взял ее за руку и на мгновение задержал в своей, загрубевшей от работы. – Будь осторожна, Гудрид. Прощай!
Обыденные слова внезапно зазвенели в воздухе. Гудрид наклонилась к нему и сказала с улыбкой:
– Прощай, Арни, и спасибо за помощь. Мы увидимся завтра.
Подгоняемый страхом и набравшись сил после сытной еды в Братталиде, Валь бежал так быстро, что лошади едва поспевали за ним. Это была худшая в жизни Гудрид поездка. Она все еще отказывалась верить, что в этой снежной пустыне могли жить люди; и все же Гудрид со своими служниками кое-как пробиралась через гряду изо льда и огромных валунов, боязливо поглядывая в расселину, где стояли три неказистые хижины, покрытые дерном. Из одной слышалось жалобное блеяние. А когда Валь распахнул дверь в другой дом, оттуда, из промозглой тьмы, до них донесся жалобный плач ребенка.
Очаг был холодный, и Халльдор пошел нарубить ивовые ветки, а Валь тем временем зажег крохотную жировую лампу и поднес ее к единственной в доме кровати, на которой лежала молодая черноволосая женщина. Кожа у нее была нездорового землистого цвета, и так же плохо выглядели оба ребенка, лежащие рядом с ней. Женщина попыталась улыбнуться вошедшим, но лицо ее лишь исказилось беспомощной гримасой.
Гудрид молча развязала ремни на кожаном мешке, который дала ей Тьодхильд. Достав вяленую рыбу с кусочком масла, она протянула ее Николетте, но та слабо качнула головой и показала на свой рот. Зубы у нее совсем расшатались, и она не могла жевать…
Гудрид вспомнила о тех несчастьях, на которые она насмотрелась прошлой весной в Херьольвовом Фьорде, и сердце ее сжалось от сострадания к семье Валя. Не подавая виду, Гудрид раскатала пальцами шарики сыра и принялась кормить ими троих больных. Николетта послушно глотала пищу, а двухлетний ребенок, держа сыр во рту, уставился на девушку глазами старичка. Малыш же просто хныкал и выплюнул сыр обратно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131