- И потому это все временно. Для меня это только начало. Потом я улечу, и ты останешься хозяином земли. Ну, конечно, с подчинением центральной планете, которую я выберу в солнечной системе. А потом в галактике. Земля, конечно, провинция, но еще Юлий Цезарь сказал: лучше быть первым в деревне, чем вторым в городе. Так что не огорчайся. - Юлий Цезарь был мещанином, - сказал я. - Какая разница? - сказал он. - А где гарантия, что ты меня разбудишь? - спросил я. - Чудак! Мне необходим толковый помощник. - Черт возьми, - сказал я, - теперь верю. Тоже вижу твой реальный интерес. - Ну вот ты наконец-то понял. Слушай меня всегда. Я научу тебя жить. - "Откуда у него эта лексика? - подумал я. - Лет. Я не могу отказаться от этого случая. Представляется неповторимый случай узреть идеалы мещанина не снаружи, а изнутри. Именно идеалы. Не канареек, которых боялись в прошлом, не низкопоклонство перед барахлом, а свободу воли мещанина". - Добро, - сказал я. - Спущусь в подвал. Включу общий рубильник. А ты следи за приборами. 0н поднял пистолет. - Не дури. - У бездарного человека сомнение выражается в недоверии, - сказал я. Господи, с тобой невозможно работать. - Я тебе это припомню, - прошипел он. - Энергия нам понадобится вся, телефоны отключены, оружие и ключи у тебя. Какие тебе еще нужны гарантии? - Ну иди... - Боишься, - сказал я. - Эх, ты!.. А еще хочешь управлять галактикой. - Пошел вон... а то я передумаю, - сказал он. - И убью тебя... э-э... не отходя от кассы. - Осваиваешь идиомы, трусишка, - сказал я и пошел прочь. - И мне пришло в голову, что только большой трус может мечтать о власти над миром. Так как только она может дать ему иллюзию безопасности - так он надеется, и жаль, очень жаль, что не сохранились энцефалограммы великих тиранов. Трусу необходимо попытаться завоевать мир, он не может позволить себе роскошь отказаться от этого, он же должен себя обеспечить. - И я тогда подумал: ну нет, я от этого отказаться не могу. Узнать подлинные идеалы мещанина, без вранья, на самом деле, без игры в сверхчеловека, в сильную личность, без павлиньих перьев, без игры в цинизм, узнать, так сказать, без нижнего белья, голенького, побывать в подсознании - ну нет, от такого путешествия я бы не смог отказаться. Чересчур важные сообщения я мог принести людям. А риск? Пусть будет риск. Путешествовать необходимо, жизнь сохранить не обязательно, сказал Магеллан. Меня душила ярость. - Я спустился в подвал. - Конечно, все четверо пришли, как и грозились. Господи, какое счастье, что они нарушили мой приказ не приходить! - Они все четверо сидели на большой трубе воздушного охлаждения. - Опыт удался, - сказал я им. - Действительно, можно заглядывать друг другу в душу. Ребята, вы молодцы, что пришли. Я пень. В общем опыт удался. - Последний, я надеюсь? - спросила она. - Предпоследний, - сказал я. - Двери все заперты, а ключи у него. Телефоны мы с ним отключили сами, чтобы нам не мешали, но дело в том, что у него оружие. Вы были правы, ребята. Это подонок. - Так, - сказала она. - Парни быстро соскочили на пол и смотрели на нее. Курчавый взял лом. - Отставить, - сказал я. - Мне надо провести последний эксперимент. Объяснять некогда. Дело касается его идеалов. Я должен знать. А вдруг что-нибудь полезное? - Каких идеалов? - сказала она. - Вы все с ума посходили... Один потерял любовь в прошлом, другой в будущем, а третий пробует на себе отраву-хочет узнать идеалы подонка... Фантазеры несчастные!.. - Ребята, - сказал я троим, - если бы у вас был выбор: спасти себя или ее, что бы вы сделали? - Все трое кивнули. - Ясно... Теперь вы видите? - сказал я ей. - Я очень боюсь за вас, Алеша, - сказала она. - Девочка, все будет хорошо, - сказал я. - Она резко подняла руку. - Я сразу понял. По лестнице шелестели шаги. Легкие, как будто бежала крыса. Потом все стихло. Потом завертелась ручка двери. - Отвори... - сказал он из-за двери. - Слушай, подонок, - сказал я, - иди наверх и жди меня там. Если еще раз придешь-все отменяется. Ты меня понял? - Я буду стрелять, - сказал он. - Лапочка, - сказал я нежно, - тебе же тогда конец. Кроме меня, никто не согласится на этот опыт, а времени у тебя до утра. Утром придут люди. - Согласится... - неуверенно сказал он. - Оставим глупости, - сказал я. - Мне надоело. Я иду к двери. Стреляй, сволочь. Ну! - Ладно. Я подожду еще, - сказал он. - Только поскорей, не копайся... А почему у тебя голос дрожит? - У меня колебания... Я борюсь с собой, - сказал я, зажимая рот курчавому и пытаясь вырвать у него железный лом. - Ага, - сказал он. - Теперь верю. И стал подниматься по лестнице. Курчавого оттащили. - Видели? - спросил я. Все тяжело дышали. - Счастье, что вы услышали, как он крадется,- сказал я. - У меня большой опыт, - сказала она. - Да, надо попробовать. - Значит, так, - сказал я, - когда стрелка покажет максимум - переведите поток на него. А меня отключите, ясно? Но не раньше... Все очень просто. - Присядем, - сказал низкорослый. - Присели. - Потом я поднялся. - Я уже старик, - сказал я. - Потеря небольшая. Передайте Кате, что я вел себя хорошо. - И вышел. Позади осторожно клацнул замок. Все. Пора было окунаться в грязь. - ....Я пропускаю обычные картины накопления барахла и душевного ожирения, картины корысти и зависти, картины патологических страстей, воин, убийств, звериной ненависти к таланту и презрения к необыденному. Я пропускаю картины обычного удовлетворения картины гурманства, которые, если отвлечься от частностей, были похожи на что-то вроде бани, где теплая водичка плескалась вокруг возвышающегося твердого островка, его живота. Воздух был наполнен благовонным туманом, и на этот туман проецировались возбуждающие кинокартины, чтобы фантазия его трепетала и не давала ему уснуть. А под сводами бани раздавалась классическая электронная музыка, полезная для клеток его организма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20