– вспылила Сара. Она была вне себя от гнева, и ее голос становился все громче: – Я не обязана что-то продавать, если не желаю! Мне все равно, можете жаловаться хоть в Парламент, пусть они издадут закон, где будет сказано, что я должна продать кольцо! Вы его все равно не получите!
– И хочу добавить, – повторила мисс Хэтауэй, – что вы крайне грубы.
– Груба? Я? – Сара взяла себя в руки. Она стала глубоко дышать, стараясь успокоиться, и заговорила снова. – Мисс Хэтауэй, – сказала она как можно вежливей. – Я не собираюсь продавать это кольцо, и не стоит больше об этом говорить. – Она отобрала кольцо у мисс Хэтауэй. – Благодарю вас. И может быть, в будущем вы предпочтете делать покупки в другом месте? Мне не нужны подобные сцены.
– Сцены? А в чем, собственно, дело? – На одно благословенное мгновение мисс Хэтауэй потеряла дар речи. – Я требую, чтобы вы вызвали менеджера.
– Я и есть менеджер.
– Тогда владельца.
– Я и владелица тоже, – солгала Сара. Она представила себе, что будет с Джеми, вызови она его к разъяренной Джеральдине Хэтауэй. Да после этого он не станет разговаривать с Сарой целую неделю!
– Тогда… тогда…
Сара вышла из-за прилавка, взяла покупательницу за локоть и повела ее к дверям.
– Мы закрываемся, – сказала она.
– Но сейчас всего два часа!
– Мы закрываемся на ланч. До свидания, мисс Хэтауэй.
Они почти дошли до дверей, когда женщина сделала последнее заявление:
– Я требую, чтобы ко мне относились с уважением!
Сара уже не могла сдерживаться.
– Вон! – закричала она. – Вон! Вон! – вопила она и просто вытолкала мисс Хэтауэй за дверь.
Оказавшись на тротуаре, та сердито раскрыла зонтик и поглядела на Сару.
– Ноги моей здесь больше не будет! – громко сказала она, надеясь привлечь внимание прохожих. К несчастью, из-за дождя все сидели дома и улица была пуста.
– Замечательно! – ответила Сара и захлопнула дверь.
Она заперла ее, перевернула табличку «Открыто» так, что снаружи оказалась надпись «Закрыто», и протопала к своему стулу. Там, кипя от гнева, она сидела довольно долго, прокручивая в уме всю сцену. И начала хихикать. Ну и ну! Она даже не думала, что у нее хватит духу проделать подобное. Скорей бы рассказать об этом Джеми!
Сара разжала ладонь и посмотрела на кольцо, из-за которого разгорелся сыр-бор. «Оно – мое!» – окончательно решила она. Вот одна из приятных сторон работы в «Веселых танцорах». Ее собственные комнаты были так же, как и лавка, забиты всякими приглянувшимися ей безделушками. И рисунок, и остальное содержимое мешочка будут там как раз на месте. Сара провела пальцами по рамке. Кто же все-таки художник? Она снова посмотрела на коробку.
«Доктор Элед Эванс», – пробормотала она и решила позвонить Джеми, узнать, помнит ли он, откуда взялась коробка и кто такой доктор Эванс.
Утром Джеми сказал ей, что ему нужно закончить «эту проклятую статью» для международного журнала «Дикая природа». Так что, наверное, он сейчас сидит за письменным столом в Почтовой комнате. Она сняла телефон с полки, где находились еще термос для кофе и стопка старых исторических журналов, которые она уже много лет собиралась выбросить. Поставив телефон на прилавок, Сара набрала номер и, дожидаясь, пока Джеми снимет трубку, стала складывать свои находки в мешочек.
– М-м-м? – раздался голос Джеми после седьмого гудка.
– Привет, Джеми. Закончил свою статью?
– О, привет, Сара. Почти. Трудно свести все воедино. Как, черт возьми, ты обобщишь материал о грибах?
– Их едят за обедом.
– Заб-бавно!
– Догадайся, кого я сейчас выставила из лавки?
Джеми рассмеялся:
– Неужели известного австрийского исследователя Дэвида Линдсея?
– А вот и нет. Джеральдину Хэтауэй!
– Не может быть!
– Может.
– Молодец, – похвалил ее Джеми.
– И все утро трудилась как вол, разбиралась в чуланах.
– Из-за этого ты и отрываешь гения от работы?
– Гений знал бы, как состряпать статью про грибы.
– Бросай все и приходи обедать, мелкая негодница.
Сара рассмеялась. Она перекатывала кольцо в ладони и, еще раз сверившись с коробкой, правильно ли она запомнила имя, спросила:
– Джеми, ты знаешь некоего доктора Эледа Эванса? Э-л-е-д-а?
– Знал одного такого доктора. Он был профессором истории в Карлетоне , умер несколько лет назад. В семьдесят шестом. А почему ты спрашиваешь?
– Понимаешь, на одной из коробок, которую я разобрала, было написано: «Из поместья Эледа Эванса». Он что, валлиец?
– Родился в Уэльсе, а вырос в Торонто. Переехал в Оттаву, когда в шестьдесят третьем ему предложили работу в университете.
– А как коробка с его вещами попала в наш чулан?
– Ах вот ты о чем… Я довольно хорошо знал Эледа. Умирая, он оставил все, что имел, мне. У него не было семьи, только какие-то дальние кузины в Уэльсе, и ему не хотелось отдавать собранные за всю жизнь сокровища в чужие руки. Большинство его вещей – мебель, книги и прочее – находятся у нас в Доме. Но было еще несколько коробок со всяким хламом, я хранил их на задах лавки, в чуланах. Хотел продать то, что там лежало, да рука не поднялась копаться в них. Я даже забыл, что они там. Я уже давно не вспоминал Эледа Эванса. Странно, что ты о нем заговорила. Кстати, он любил грибы.
– Тогда, может быть, мне так и оставить эту коробку в чулане?
– Нет. Хранить ее нет никакого смысла. Я уверен, Элед и не хотел бы, чтобы я хранил этот хлам. Книги и всякий антиквариат – вот что занимало его больше всего. Вряд ли в этих коробках есть что-нибудь путное.
– Даже в безлюдной арктической тундре можно набрести на сокровища, – сказала Сара с улыбкой.
– Что?
– Ты не поверишь, но я нашла там очень красивый рисунок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178