— Я! Ничего подобного! То есть я хочу сказать — некоторых из них безусловно надо. Безответственных вожаков. Но я хочу сказать, что человек должен быть терпимым, свободомыслящим.— Как же это, миленький! Ты же сам говорил, что хуже так называемых «свободомыслящих» никого на свете нет.— Чушь! Женщины никогда не разбираются в словах. Важен смысл, понимаешь? И вообще нельзя быть такими самоуверенными. Возьми этих забастовщиков. Честное слово, не такие уж они скверные люди. Просто им ума не хватает. Они понятия не имеют ни о товаре, ни о прибыли, как понимаем это мы, деловые люди, но в остальном они такие же, как все, и насчет зарплаты жадничают ничуть не больше, чем мы — насчет прибылей.— Джордж! Если б тебя услыхали, — я-то тебя знаю, знаю, каким ты был сумасшедшим, необузданным мальчишкой, да ты и не думаешь того, что говоришь, — но если бы люди, которые тебя не знают, услышали, чего ты тут наговорил, они бы сказали, что ты настоящий социалист!— Да какое мне дело, что про меня подумают! И, пожалуйста, запомни, — прошу тебя раз и навсегда понять: никогда я не был сумасшедшим мальчишкой, и если я говорю, значит, я так и думаю, я своих убеждений не меняю и вообще… Скажи честно, неужели меня станут называть чересчур свободомыслящим только за то, что я считаю забастовщиков порядочными людьми?— Ну конечно! Но ты не волнуйся, милый: я-то знаю, — ты этого не думаешь. Пора ложиться. Не замерзнешь ночью под одним одеялом?Он долго размышлял, лежа на веранде: «Не понимает она меня. Я и сам себя не понимаю. Почему я не могу относиться ко всему спокойно, как бывало?Хорошо бы пойти в гости к Сенни Доуну, поговорить с ним по душам. Нет, нельзя — вдруг Вердж Гэнч увидит, как я вхожу в этот дом!Познакомиться бы с какой-нибудь женщиной, настоящей умницей и милой, которая поняла бы меня, выслушала и… А вдруг Майра права? Вдруг люди действительно подумали, что я спятил, — и только из-за моей терпимости, свободомыслия… Как этот Вердж на меня смотрел…» 28 Мисс Мак-Гаун зашла к нему в кабинет в три часа дня и сказала:— Послушайте, мистер Бэббит, там звонит какая-то миссис Джудик, хочет поговорить насчет ремонта, а в конторе никого нет. Может быть, вы поговорите с ней?— Ну что ж.Голос у Танис Джудик был звонкий, приятный. В черной телефонной трубке, казалось, отразился ее портрет в миниатюре: блестящие глаза, тонкий нос, мягкий подбородок.— Говорит миссис Джудик. Вы меня помните? Мы с вами ездили сюда, на Кэвендиш-стрит, вы помогли найти мне эту прелестную квартирку.— Еще бы! Конечно, помню! Чем могу служить?— О, это, в сущности, мелочь… Не стоило бы вас беспокоить, но от нашего управляющего ничего нельзя добиться. Вы знаете, моя квартира на верхнем этаже, и от осенних дождей крыша начинает протекать, и я была бы бесконечно благодарна, если б вы могли…— Непременно! Я сам приеду, взгляну, в чем дело! — С волнением в голосе: — Когда вас можно застать?— О, я по утрам всегда дома.— А сегодня днем, через час или два?— О да! Может быть, ждать вас к чаю? Надо мне как-то отблагодарить вас за ваши заботы!— Отлично! Как только освобожусь — заеду!Он сидел и думал: «Да, вот это женщина! Сколько в ней тонкости, такта, породы! „Отблагодарить за ваши заботы — может быть, ждать вас к чаю?“ Эта сумела бы оценить человека! Возможно, я дурак, но, в сущности, неплохой малый, надо только узнать меня поближе! Да и не такой уж я дурак, как кажется!»Большая стачка окончилась, бастующие были побеждены. Отступничество Бэббита никаких видимых последствий не вызвало, разве только Верджил Гэнч стал с ним суше и холодней. Рассеялся страх, что его будут порицать, осталось только робкое одиночество. И сейчас он был так возбужден, что, желая доказать обратное, целых пятнадцать минут провозился в конторе, смотрел какие-то планы, растолковывал мисс Мак-Гаун, что эта самая миссис Скотт хочет взять за свой дом подороже, что она уже повысила цену, повысила с семи тысяч до восьми с половиной, — и пусть мисс Мак-Гаун ни в коем случае не забудет занести на карточку: дом миссис Скотт, цена повышена. И, доказав таким образом, что он человек нечувствительный и интересуется исключительно делами, он выплыл из конторы. Он особенно долго возился с машиной, пробовал, не спустила ли шина, протер спидометр, подтянул гайки, закреплявшие ветровое стекло.Радостный, он ехал к району Бельвю, и образ миссис Джудик сиял ему, как далекий свет на горизонте. Уже опали клены, устлав листьями канавку вдоль шоссе. День был соткан из бледного золота и блеклой зелени, спокойный, медлительный. Бэббит ощущал и задумчивое спокойствие этого дня, и непривычную пустоту Бельвю — пустовали целые кварталы деревянных домиков, гаражи, лавчонки, заросшие участки. «Не мешало бы подстегнуть тут строительство, такие люди, как миссис Джудик, могли бы создать тут нужный тон!» — думал Бэббит, проезжая по длинным, неприветливым, пустынным улицам. Поднялся ветер, бодрящий, свежий, и Бэббит приехал к Танис Джудик в отличном настроении.Она встретила его взволнованно, на ней было черное шифоновое платье — скромный круглый вырез открывал красивую шею. Танис показалась ему бесконечно утонченной. Он смотрел на кретон и цветные литографии на стенах и ворковал:— Да, чудесно отделали квартирку! Только умная женщина умеет создавать такой уют!— Вам действительно нравится? Как я рада! Но вы совсем забыли меня, нехорошо! Помните, вы обещали прийти, поучиться танцевать?Бэббит неуверенно пробормотал:— Но я думал, что вы предлагали это не всерьез!— Возможно! И все-таки вы могли бы хоть попытаться!— Что ж, вот я и явился брать урок и, раз на то пошло, останусь обедать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128