Литтлфилд ученым тоном спросил его:— Правится ли вам в раю, мессир?— Мы счастливы в горних высях, синьор. Мы рады, что вы изучаете высшую истину спиритуализма, — отвечал ему Данте.Все задвигались, зашуршали крахмальные рубашки, потрескивали корсеты. А вдруг — вдруг что-нибудь есть на самом деле?Но Бэббита беспокоило другое: вдруг Чам Фринк и в самом деле спиритуалист! Для литератора Чам был вполне порядочным малым, аккуратно посещал пресвитерианскую церковь на Чэтем-роуд, участвовал в обедах клуба Толкачей, любил сигары, автомобили, соленые анекдоты. Но вдруг втайне он… Черт их знает, этих высоколобых, ведь настоящий спиритуалист — это что-то вроде социалиста!Но в присутствии Верджила Гэнча никто не мог долго сохранять серьезность.— Ну-ка, спросим у Дантика, как там Джек Шекспир и этот римский дядя, которого окрестили в мою честь Верджилием, как они там поживают и не хотят ли сниматься в кино! — заорал он, и все сразу расхохотались. Миссис Джонс взвизгнула, Эдди Свенсон потребовал, чтобы у Данте спросили, не холодно ли ему ходить в одном венке.Польщенный Данте скромно отвечал на вопросы.Но Бэббита мучила проклятая неизвестность, и он мрачно раздумывал, сидя в спасительной темноте: «Сам не знаю… мы так легкомысленно относимся, думаем — умней нас никого нет. Неужто такой человек, как Данте… Надо было раньше почитать его стихи. А теперь всю охоту отбило».Почему-то Бэббиту мерещился скалистый холм, а на вершине, под сенью зловещих туч, одинокая, суровая фигура. Его самого огорчило внезапно вспыхнувшее презрение к лучшим своим друзьям. Он крепко сжал руку Луэтты Свенсон, и ему стало легче от ее живого тепла. Привычка, как старый солдат, встала на стражу, и он встряхнулся: «Что это на меня напало сегодня, черт подери?»Он похлопал по ручке Луэтты, желая показать, что в его пожатии ничего предосудительного не было, и крикнул Фринку:— Слушайте, а может, заставим старичка Данта почитать нам свои стишки? Потолкуйте-ка с ним. Скажите ему: «Буэна джорна, синьор, коман са ва, ви гейтс? Кескесе добрый день, синьор, как поживаете, как дела? Как… (искаж. итал. франц., нем., франц.)

насчет маленькой поэмки, а, синьор?»
Снова зажгли свет. Женщины уже сидели на краешке стульев в решительной и выжидающей позе, которой жена обычно показывает, что как только кончит говорить очередной собеседник, она весело скажет мужу: «Знаешь, милый, а не пора ли нам домой?» На этот раз Бэббит не делал бурных попыток удержать гостей. Ему — да, ему необходимо было кой о чем подумать… Снова заговорили о спиритических сеансах. («Ох, почему они не идут домой! Почему они не уходят?») С уважением, но без всякого энтузиазма слушал он глубокомысленные наставления Говарда Литтлфилда; «Соединенные Штаты — единственная страна в мире, где государственное устройство является нравственным идеалом, а не только общественным установлением». («Правильно, правильно… да неужели они никогда не уйдут?») Обычно он обожал «заглядывать хоть одним глазком» в таинственный мир машин, но в этот вечер он почти не слушал откровений Эдды Свенсона: «Если хотите брать выше классом, чем джэвелин, так лучше зико не найти. Недели две назад решили сделать опыт — имейте в виду, что опыт был поставлен честно, по всей форме! Взяли обыкновенную туристскую машину зико и на третьей скорости пустили ее в гору, на Тонаваду, и один тип мне сказал…» («Зико неплохая машина — о господи, неужели они всю ночь собираются тут сидеть?»)Наконец гости с шумом стали расходиться, повторяя: «Мы так чудно провели время!»Больше всех шумел на прощание сам Бэббит, но, выкрикивая любезности, он думал про себя: «Фу, все-таки справился, а то мне уже казалось, что я не выдержу!» Он предвкушал самое утонченное удовольствие, уготованное хозяину: поиздеваться над гостями в ночной тишине. Закрыв двери, он сладострастно зевнул, выпятил грудь и, подрагивая плечами, с презрительным видом обернулся к жене.Но та вся расплылась в улыбке:— Ах, как все вышло мило! Я знаю, они были просто в восторге. Правда?Нет, нельзя. Смеяться он не мог. Это было бы все равно что издеваться над счастливым ребенком. И он торжественно солгал:— Ну еще бы! Самый удачный прием за весь год — ни у кого такого не было!— А какой чудный обед! Честное слово, цыплята удались изумительно!— Еще бы! Хоть королеву угощай. Я таких чудных цыплят сто лет не ел!— И как Матильда удачно их зажарила! А суп какой вкусный, верно?— А как же! Дивный суп. Такого супа я с пеленок не пробовал.Но тут голос ему изменил. Они стояли в передней, под ярким светом плафона с квадратным, похожим на ящик абажуром из красноватого стекла, обрамленного полосами никеля. Жена в упор посмотрела на Бэббита.— Что с тобой, Джордж? У тебя такой голос… Можно подумать, что тебе вовсе не было весело!— Нет, было очень весело!— Джорджи! Да что с тобой?— Устал очень. В конторе столько работы. Надо бы мне поехать отдохнуть как следует.— Так мы нее через несколько недель уедем в Мэн, милый!— М-да-а… — И вдруг он сразу откровенно выпалил все, что думал: — Слушай, Майра, хорошо бы мне поехать туда пораньше.— Но тебе надо встретиться по делу с каким-то человеком в Нью-Йорке.— С каким человеком? Ах, да, да. С этим, как его… Нет, уже не надо. Но я хочу поехать в Мэн пораньше — порыбачить малость, поймать здоровенную форель! — Его нервный смешок прозвучал совсем фальшиво.— Отчего же нам и не поехать пораньше? Верона с Матильдой прекрасно справятся по хозяйству, а мы с тобой можем уехать в любое время, как только ты выберешься.— Нет, я не о том. В последнее время я что-то нервничаю, лучше бы мне уехать одному, стряхнуть с себя все…— Как, Джордж!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128