Платон протянул нотариусу оба экземпляра контракта. Они были заляпаны отпечатками липких от кислоты пальцев. Тот молча разглядывал титанитовые листы примерно минуту, поворачивая то так, то эдак, подставляя пронзительным лучам восходящего солнца. Затем достал из кармашка электронную лупу и продолжил осмотр. Археолог чувствовал, что его терпение на исходе. Еще немного, и он не выдержит и заорет на этого гнусняка, словно бы мстя за все унижения и муки, нанесенные ему ходячими муравейниками. Ведь перед ним был не человек, а еще один ксен– разумный крысоид с Поллинга-6. Кстати, крысоиды пользовались любой возможностью, чтобы поиздеваться над хомо.
Почувствовав неладное, нотариус оборвал нескончаемую процедуру осмотра и начал яростно хлопать по пластинам фирменными штампиками, которые взялись прямо из воздуха. А потом каллиграфическим почерком вписал в каждую печать свое имя и дату.
– Тепер фы тофольни? – Поднял на Платона скрытые очками глазки.
– Спасибо, – выдавил из себя археолог.
Он благодарил бога, что сдержался и не устроил безобразную сцену. Да и самому подписанию тогда пришел бы конец. «Не надо доводить простого земного графа до белого каления, – подумал Рассольников. – Дурная это привычка».
– Все в порядке? – осведомился Единосемерной Дом. Платон кивнул.
– Тогда мы его забираем.
И начальник службы безопасности что-то шепнул в сервисный браслет. Нотариусу снова аккуратно надели на глаза черную повязку. Он позволил взять себя за руку, отвести к глайдеру и усадить на мягкое сиденье. Потом машина беззвучно оторвалась от земли и устремилась в сторону космодрома.
– Где мой напарник? – усевшись на траву, спросил археолог. Он не удержался и начал умывать потное лицо, обирая ладонями влагу с густых пучков травы.
Его преследовало воспоминание: теплая, влажная темнота, шевелящийся, дышащий, глумящийся над тобой живой ковер; сыплющиеся с потолка муравьишки, которые падают за шиворот, цепляются за волосы и складки кожи; сотни мельчайших брызг кислоты, летящие на лицо со всех сторон… Бр-рр!!!
– Получает последние инструкции. Подождите немного, – ответил Единосемерной Дом.

* * *

Ждать действительно пришлось недолго.
Когда Непейвода вышел на воздух, видок у него был тоже не ахти: он как будто еще больше усох, черты лица обострились, выражение стало жестче. «Да он ли это? – усомнился Платон. – Не подменили часом? Клеточки все на одно лицо… Да нет, вроде Непейвода– я же не совсем чокнулся: еще могу напарника своего узнать! Неужто он опять прошел через казнь?»
– Так что ты выяснил насчет охраны? – не преминул спросить археолог, пытаясь скрыть свою тревогу.
– Они до смерти испугались термопсисов и будут расформированы, – вибрирующим от напряжения голосом ответил Дом.
– Свежо предание, но верится с трудом…
Непейвода промолчал.
Со стороны космодрома прилетел глайдер. На сей раз опустился на поле рядом с напарниками. И им не пришлось переть по каменной тропинке через пастбище, полное гусениц-переростков и малюток-пастухов. Платон напоследок окинул взором грандиозный муравейник, у подножия которого копошились миллионы клеточек. «Пока-пока!» – Он помахал рукой, как будто из сотен тысяч дырочек в стене Совета на него смотрело великое множество маленьких глазок.
Когда-то Тоша Рассольников так же махал матери, остающейся на земном космодроме. Был он еще совсем сопляк и, улетая учиться на край света, не понимал, что расстается с ней навсегда. Только спустя годы Платон уразумел, зачем его в такой спешке отправляли за тридевять земель, хотя аналогичное образование он мог получить и на Земле. Уразумел и содрогнулся…
Глайдер доставил напарников на космодром. Там их дожидался челнок. Все шло как по нотам, и археологу уже стало казаться, что на сегодня их приключения закончены. Челнок стартовал, направляясь на «Эль-Гарду». На высокой орбите, подстраховывая его, висел давнишний знакомый – корвет фффукуарабского флота «Фчераш».
Челноком управляли два пилота в человеческих скафандрах. Позади кабины находился пассажирский отсек на двадцать мест. Платон и Непейвода сидели в креслах друг напротив друга и молчали. Гравитационная подвеска гасила перегрузки, и полет казался загородной прогулкой. «Слишком хорошо, чтобы быть правдой», – лениво подумал Платон и закрыл глаза.
Похоже, он задремал. А когда проснулся, еще не открыв глаз, почувствовал: в кабине что-то происходит. Не подавая виду, что проснулся, археолог глянул сквозь ресницы. Один из пилотов вошел в пассажирский отсек и, держа в руке станнер, нависал над Двунадесятым Домом. Тот не шевелился. А сквозь открытую дверь кабины было видно, как второй пилот сполз из противоперегрузочного кресла на пол. И поза у него была неправильная. Мертвая поза. Значит, все клеточки умерли разом, не успев выскочить из скафандра…
У Платона не было оружия. Совет Домов Симбионтов строго запретил брать его в полет. И потому Рассольников оттолкнулся от кресла и прыгнул на спину пилоту. Тот потерял равновесие, и они упали на Непейводу. Пилот не рассыпался от удара, он показался археологу цельным, твердым – крепко же срослись его клеточки!
Платон попытался отобрать у пилота станнер и получил локтем в грудь, а затем затылком – по носу. Однако он вцепился в оружие и, задохнувшись от боли, все-таки не выпустил его из рук. Пилот и Платон сползли на пол и боролись, зажатые между кресел.
Враг сумел перевернуться на бок. Еще немного – и он выстрелит в Рассольникова. Археолог дубасил его кулаком левой руки по спине. Вряд ли эти удары могли решить исход схватки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111