На четвертом развороте видимость ухудшилась до трехсот пятидесяти метров, но огни высокой интенсивности просматривались за восемьсот. Все, минимум. Ну, ребята-диспетчеры, теперь молчок, дайте сесть – и закрывайтесь.Сердце колотилось. Такая у нас работа: покой, покой, тишина – и вдруг сразу, как взлетный режим, как взрыв: на полных оборотах экипаж борется за жизнь. Адреналин выступил из всех пор. Запахом его сразу напиталась пилотская кабина. Его много, так много, что и не надо. Мы сжались. Закроется? Не закроется? Успеем? Не успеем? Так… режим… стрелки… шасси, закрылки, карту… еще раз проверить… шасси – выпущены, зеленые лампы горят, закрылки 45, предкрылки… руль высоты, центровка… режим…Внизу светлое пятно, вверху звезды. Сейчас войдем в слой тумана. Вот зацепили, выскочили, снова зацепили… молоко… красный отблеск маячков… расслабиться, усесться поудобнее… триммер… звонок дальнего маркера, стрелочка повернулась… так, еще секунд двадцать – и проявятся огни. Распустить взгляд. Распустить… вертикальная четыре, четыре… хорошо… сейчас… господи, скорее бы…Ага, вот впереди проявилось светлое пятно. Туда идем, туда… Стрелочки в центре… вертикальная 4, норма… не искать землю, не искать… Стрелочки…– Наблюдаю полосу по курсу! – голос штурмана.– Садимся, ребята.Вот она, родимая. Зеленые огни торца. Зебра. Знаки. Пла-авно малый газ. Раз, два, три-и-и! – и хор-рошо-о-о добрать! Замерла… Есть!И покатились.В углу темного перрона мы выключились. Пар валил из подмышек. Звенящая тишина навалилась тяжкой усталостью. Обрывки мыслей потихоньку собирались воедино; голова пылала.Как же так? Как мы попались? Как купились?– А ну-ка доставай прогноз.– Да что доставать – там везде «ХОР».– Давай, давай, где тут? Так… Норильск, Хатанга, Игарка, Уренгой, Надым, Ханты, Норильск…– Норильск уже был.– Погоди, погоди! Снова Норильск, внизу допечатано! Корректив! Й-е…– Ну?– Корректив: видимость 200, туман, вертикальная видимость 60.– Временами?– Нет, основная.Жар снова ударил в голову. Такое ощущение, наверное, бывает, когда подошел к гаражу, дернул дверь – а она открыта… и машины нет!Так вот что означали две нижние строчки в бланке прогнозов, полученных нами при подготовке к полету из Уфы в Норильск: я, опытный капитан, принял решение на вылет ПО НЕЛЕТНОМУ ПРОГНОЗУ! Норильск к нашему прилету должен был закрыться! Как мы просмотрели эти, допечатанные в последнюю минуту бледные машинописные строчки под всем списком аэродромов… не знаю. И вот теперь сидим в темноте, ждем инспектора и договариваемся, что и как ему врать. И как уфимский диспетчер выпустил нас – он же тоже изучает прогнозы и сидит там для того, чтобы проконтролировать мое решение. И он, как и я, купился!Позор жег; Филаретыч, обычно активно участвующий в процессе принятия решения капитаном, чувствовал свою долю вины; весь экипаж придумывал предстоящие увертки и оправдания перед бездушным дядей… А я все задавал себе вопрос: как же так? Как же это я повез двести человек, ребятишек, в закрытый туманом аэропорт, как я допустил такой риск: чуть не угробил детей! Господи, спаси и помилуй!Но делать нечего. Детишек увезли в ночь, мы пошли следом, остывая в рубашках на очень свежем воздухе, насыщенном влагой.Аэропорт Надым в то время был – одна бетонка. Несколько временных строений заменяли аэровокзал и всю инфраструктуру. Женщины, сопровождающие детей, проявили изумительную пробивную силу, связались с властями – и к утру дети были накормлены и где-то размещены на отдых; мы вернулись на самолет и скоротали ночь на креслах в салоне. Я не спал, мучился совестью. Никакому инспектору мы были не нужны: мало ли по какой причине закрылся Норильск – удивительно скорее то, что он вообще открывается.Он и открылся к обеду. Все службы аэропорта искренне желали как можно скорее избавиться от свалившегося на голову лайнера с двумя сотнями ребятишек, которые заполонили всю территорию. Поэтому нас как можно скорее выпихнули на Норильск. Горячие тормоза В год Чернобыля красноярские летчики освоили новую для себя трассу Красноярск – Запорожье. Промежуточная посадка была в Горьком. Лету от Горького до Запорожья часа полтора-два; да полтора часа стоянки в Запорожье; да снова полтора часа до Горького – получалось три посадки за пять часов.А жара в Европе тем летом стояла страшная: в Запорожье днем жарило плюс тридцать шесть, в Горьком тридцать два…Ночующие в Запорожье экипажи жили в летной гостинице, устроенной на верхнем этаже аэровокзала, под стеклянным куполом, и можно представить, какой был у нас предполетный отдых. Существовали мы там по двое-трое суток, и все время экипаж с проводницами плескался в омерзительно цветущей сине-зелеными точечными водорослями днепровской воде.Ругать или не ругать тот развитой социализм… но чудный Днепр – угробили, как, впрочем, и Волгу, и Ангару… кто ж думал тогда об экологии – когда совсем недавно партия торжественно пообещала народу коммунизм: вот он, уже завтра… поднатужьтесь… повернем реки вспять…И тут грохнул Чернобыль. У многих тогда открылись глаза… кто научен был мыслить самостоятельно; ну а за нас – думали генсеки; и я со своим экипажем, где веря им, где сомневаясь, – уже через месяц плескался себе в облученной днепровской воде, периодически откапывая из теплого песка на речном дне бутылки с теплым пивом… что ж: до коммунизма недалеко, потерпим неудобства… предпоследний раз…Конечно, никто в тот коммунизм не верил; впрочем, не особенно верили и в облучение. Если сейчас оглянуться – да вроде и не сказалось оно особо. Ну, нажил синдром хронической усталости – так было ж от чего уставать, чтоб этот синдром выработался да так и остался… уж до смерти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106