Большевики же переоборудовали храм в колонию для несовершеннолетних.
— К станции топай прямо по этой улице! — бросил шофер на прощание.
Убогое здание железнодорожного вокзала окружали лужи, сравнимые по размерам с небольшими озерами. Вода, подернутая маслянистой пленкой, переливалась всеми цветами радуги.
Людей было немного: две-три старушки в платочках, молодая пара, попеременно укачивающая плачущего в коляске младенца, несколько мрачного вида мужиков с вонючими цигарками.
Окошко кассы прикрывала фанерная дощечка. Новиков постучал. Фанерка отодвинулась, и пространство окна заполнила пухлая физиономия.
— Чего ломишься? — недовольно пробурчала она.
Виктор видел лишь двойной подбородок, карминно-красные губы, маленький носик, затерявшийся среди объемистых щек. Он пригнулся, чтобы получше рассмотреть кассиршу.
— Куда хайло суешь? — послышалось из-за амбразуры. — А, товарищ отсидевший! Давно красивых баб не видел? Полюбуйся! — обратилась она к кому-то, кто поддержал ее тявкающим хохотом.
— До Нижнего Тагила билет сколько стоит? — спросил Новиков.
— Домой собрался? — вопросом на вопрос ответила толстуха.
Было в ней что-то неприятное. Раскормленное лицо, похотливо поблескивающие глазки, массивные золотые серьги, оттягивающие мочки ушей, ряд мелких оскаленных зубов.
— Ответьте, пожалуйста: сколько стоит билет? — предельно вежливо повторил пьянеющий от долгожданной свободы, отмотавший немалый срок зек.
— Обедаю! Читать на зоне разучился? — окрысилась кассирша.
Дощечка вернулась на прежнее место.
— К тебе по-человечески обращаются! — из-за перегородки взывал Виктор. — Уехать мне надо, подруга!
— Всем вам, сволочам, побыстрее смотаться хочется, — донеслось из-за фанерной брони. — Что, не нравится у нас?
Кассирша принадлежала к породе вдохновенных самок.
Вышедший на свободу зек был подходящим объектом для демонстрации этого таланта перед подругой.
— Отойди от окошка, урка! — трещала толстуха. — Лезет внаглую, поесть спокойно не дает! Видишь, Надюша, как тут работать?!
— Кошмар, Инночка, — поддакнула невидимая подруга. — Я, будь моя воля, вообще их из лагерей не выпускала бы. Мало нечисти пересажали. Сталина на них нет!
Женский галдеж сменился шепотом. Иногда фанерка отодвигалась, и две пары глаз пытливо изучали мужчину.
Скучающая вокзальная публика навострила уши. Скандал, как выражаются футбольные комментаторы, назревал.
— Девушки! — упорствовал Новиков. — Давайте по-хорошему…
— Угрожает! Ты слыхала, Надя?! Эта сволочь мне угрожает! — взорвалась кассирша, давясь непрожеванным бутербродом. — Беги, вызывай милицию! — Раскрасневшаяся физиономия снова просунулась в узкую амбразуру окна. — Ты не домой у меня поедешь, а обратно на зону, бандюга!
Виктор аккуратно вытер капли слюны, попавшие ему в лицо. В следующее мгновение его кулак выбил деревяшку.
Кассирша истошно завизжала. Старушки с редкостной для их возраста прытью выскочили из здания.
— Слушай, шалава. — Новиков держал женщину за отвисшую мочку уха. — Если ты думаешь, что человек, побывавший за решеткой, уже не человек, то глубоко ошибаешься!
Он понимал, что зря сцепился с этой дебелой хамкой, отупевшей от лени.
— Ишь, ряху наела!
Молодой папаша, отставив коляску и развернув грудь колесом, направился было к кассе. Его осторожная супруга уцепилась за рукав:
— Обалдел! Посмотри на его рожу!
Подруга кассирши шальными глазами наблюдала, как воспитывают ее знакомую.
— — Отпустите ее, пожалуйста, — просила она сквозь слезы. — Ухо оторвете. Женщине без уха никак нельзя.
— Новая серьга… Грабит! Милиция! — истошно вопила кассирша.
— На кой мне сдалась твоя серьга? — Новиков отпустил женщину, но тут же об этом пожалел.
Тяжелый металлический компостер пролетел над головой Виктора, но тот успел вовремя присесть. Вслед за компостером выглянула мегера, чтобы убедиться, уложила ли она противника. Милиционер, за которым сбегали резвые бабушки, застал конфликтующие стороны в забавном положении. Мужчина сидел под кассой, пригнув голову, его обидчица пыталась разглядеть, куда делся наглый зек.
— Стоять! — потрясал пистолетом совсем юный блюститель порядка. — Руки за голову! Лицом к стене! Нет… Ложись!
— Начальник, ты определись! — сказал Новиков, без Опаски глядя на оружие. — Стволом не размахивай, — посоветовал он, а сам подумал: «Паренек, я мог бы тебя моментально уделать».
Представитель власти обшарил карманы нарушителя.
— Кто такой?
— Справка об освобождении в сумке, — ответил Виктор.
Вышедшая из укрытия кассирша расшвыривала его убогие пожитки.
— Зверюга! Цапнул меня за сережку, давай с мясом рвать.
Ограбить хотел и меня, и кассу…
— Еще изнасиловать! — пошутил Новиков.
Молодой правоохранитель юмора не понял.
— Только освободился и опять за свое?! По какой статье срок отбывал? Из какой колонии?
— Шестьдесят восьмая ИТК. Освобожден подчистую по амнистии. Руки опустить можно?
— Стой, гнида! — вмешалась толстуха. — Не будешь сучки протягивать к порядочным женщинам. Наручники наденут, тогда и опустишь свои крючки зековские.
Ситуация складывалась не в пользу Новикова. Пискнула милицейская рация.
«Воронок» вызывает, — понял Новиков. — Врезать менту? До двери метров сорок. А что дальше? Фамилию он успел прочитать…"
— Извини, товарищ начальник, погорячился! — Виктор сделал попытку погасить глупый конфликт.
Ответом на мирную инициативу послужил удар сапогом в лучших традициях «сталинских соколов».
— Стой, не рыпайся! — рявкнул милиционер. Конечно же, он принял сторону знакомой кассирши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125