– Мы это легко сможем исправить, – улыбнулся Бабай.
Старику тут же завернули руки за спину, плотно стянув скотчем, потом заклеили рот.
После очередного взрыва снаряда боевики гурьбой поднялись наверх. Потребовалось всего несколько снарядов, чтобы мечеть превратилась в развалины. Внутри стоял удушливый запах сгоревшей взрывчатки, пыльное облако забивало дыхание, под ногами хрустели обломки фарфоровых фресок с арабскими письменами. Огромный пролом в стене позволял двум взрослым мужчинам беспрепятственно пройти через него. Сквозь пролом был виден двор с обрушенной оградой и глубокими следами гусеничных траков.
Вытащив из кармана зажигалку, Абдулл Камаль дважды щелкнул, потом поднес оранжевый язычок пламени к бикфордову шнуру, и, когда тот, вспыхнув, зашипел, Бабай склонился к уху муллы и прошептал:
– Во славу Аллаха, вперед, отец, – и вытолкнул его наружу.
Обезумевший от страха смерти мулла бросился вперед навстречу выезжающей из-за дома самоходке, увидев свое спасение в солдатах федеральных войск.
Бегущий человек со связанными руками и заклеенным ртом меньше всего вызывает опасения или даже подозрения, скорее жалость, желание помочь. Как из-под земли возле муллы выросли две могучие фигуры в камуфляже, подхватив старика под руки, они потащили его в сторону приближающейся самоходки, к дому, за спасительные стены строения.
Старик мычал, упирался, но на него никто не обращал внимания. Главное, уйти с линии огня. Когда троица поравнялась со «спрутом», в небо взметнулся огромный куст взрыва, в мгновение ока расщепив на атомы всех троих, и, перевернув самоходку, отбросил ее в сторону.
– Вперед, – скомандовал Камаль.
Полтора десятка боевиков, выскочив из пролома в стене, опрометью бросились в направлении дымящейся воронки. Теперь они не будут сидеть в ожидании, пока их окружат и уничтожат, теперь они сами будут нападать и уничтожать.
Завернув за угол дома, боевики наткнулись на ошарашенного, испуганного человека в камуфляже. Судя по валявшемуся рядом автоматическому пистолету Стечкина и возрасту владельца, это был явно не рядовой или сержант.
Рыжебородый Ахмат вскинул свое оружие, чтобы убить гяура, но Камаль властно надавил ладонью на ствол автомата, опуская его в землю, а другой рукой подтолкнул вперед Магомеда Хусейнова. С момента начала боя он не отпускал от себя переводчика ни на шаг.
– Ты кто? – спросил по-русски Магомед.
– Я, я, – осознав, кто перед ним, незнакомец стал заикаться. – Я майор… замполит батальона… морской пехоты.
Услышав «морская пехота», арабы обозленно загалдели, но Абдулл жестом их остановил. Он в отличие от простых боевиков понял, какая их постигла удача.
– Не трогайте его. Аллах дарит нам еще один шанс.
* * *
Огромного роста дородный батюшка в золоченой ризе мощным оперным баритоном читал молебен.
В храме, украшенном ликами святых и картинами на библейские темы, было сумрачно и прохладно, пахло ладаном, топленым воском и свежевымытыми полами. Впереди у алтаря собрались верующие, в основном это были пожилые женщины, которые под аккомпанемент батюшки чинно осеняли себя крестом. Некоторое время Виктор стоял в проходе этой небольшой церквушки, спрятавшейся в узких улочках старой Москвы. Попал он сюда совершенно случайно.
Несмотря на свою молодость, Савченко достаточно пережил, чтобы стать фаталистом. Проживая день за днем, он старался увидеть в них знаки, указывающие на будущее…
Сны последнее время были только о войне, о погибших друзьях и врагах. Просыпался он в холодном поту и среди ночи бежал в парк тренироваться, изнурять себя ударной техникой и растяжкой. Лишь под утро, обессилев, засыпал на несколько часов.
Нервы были совсем ни к черту, следовало обратиться к врачу либо искать альтернативу. Реалисты ищут выход, к фаталистам разрешение проблемы приходит само.
Сегодня утром в трамвае Виктор услышал разговор двух еще не старых женщин. Одеты они были более чем скромно, но говорили достаточно громко, так, что Савченко волей-неволей пришлось слушать их.
– Я ему, дураку, говорила, – вещала длинноволосая неопрятная дама хорошо поставленным голосом лектора общества «Знание». – Скоро от своей пьянки ведь подохнешь, покайся перед смертью, попадешь в рай. А нет, гореть тебе в аду, в геенне огненной. Покаявшуюся душу бог пускает в царствие небесное, мятежная душа этого лишена. Представь себе, если бы в рай попал Гитлер…
Что было бы в этом случае, Виктор слушать не стал. Сойдя с трамвая, он отправился искать церковь. Его мятежной душе нужно было покаяние, ей необходим был покой.
Постояв некоторое время, Савченко подошел к прилавку, где молодой священнослужитель торговал свечами, иконками, молитвенниками. Виктор сунул сторублевку в жестяную коробку с надписью «Жертвуйте на храм», потом купил свечу и снова замер, оглядывая иконы с ликами, решая, кому ее поставить. Наконец взгляд остановился на витязе с окладистой бородой, с мечом в руке на фоне хоругви, сверху виднелась надпись «Св. Александр Невский», к нему и направился бывший морской пехотинец.
Поставив зажженную свечу, Виктор трижды осенил себя святым крестом и мысленно произнес: «Вот видишь, пришел я. Пришел каяться. Зло творил по глупости, потом искупал его кровью. Убивал не для удовольствия, а ради защиты Отечества, родных, близких… Мстил за погибших друзей».
Больше сказать ему было нечего. Еще некоторое время Виктор всматривался в лик святого, пытаясь увидеть на нем какой-то символ, знак. Но князь безмолвствовал.
Неожиданно в сознании Савченко всплыла давняя, еще со школьных лет фраза:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122