Бежал из тюрьмы, находится в розыске. Активный член бандитской группировки белорусского эмигранта Шмелева, двоюродного брата Колоскова из Бреста. Кто такой третий, неизвестно.— Неплохо… — одобряю информированность «бати».— Все плохо, — недоволен Старик. — Непонятно, кто заказал? Почему? И еще тысяча и один вопрос.— Ну, «почему» — это мы в принципе знаем. «Кто» — тоже можно догадаться. Скорее всего, стреляли в телохранителя, а историка хотели похитить… — поправляю Степаныча.— Гадают бабки да девицы, а нам нужно знать точно!.. — отбривает меня генерал и, захлопнув папку, убирает ее в стол. — Ты уверен, что там, куда вы сегодня поедете со Сперанским, вас никто не ждет? Может, там уже сшиваются какие-нибудь шведы или австралийцы с богатым прошлым…— Думаю, с их бумерангом против нашего гранатомета им ловить нечего, — смеюсь я.— Думай, думай… — бурчит Старик. — Когда поедете за бумагами? Смотрю на часы:— Через час. Сперанский сказал, что его приятель сегодня туда должен подъехать, чтобы соседи не вызвали милицию, когда мы там станем шататься по двору…— Можешь идти. Доложишь по возвращении.— Есть доложить, ваше преосвященство! — вскидываю руку, дурашливо вывернув ладонь. — В смысле, пардон, ваша светлость… — продолжаю балагурить, стоя на вытяжку перед генералом.— Кыш, вольнодумец! — шипит на меня Степаныч, делая страшное лицо.Мгновенно испаряюсь из кабинета под его гомерический хохот. Адъютант генерала удивленно смотрит из-за своего стола, когда я метеором проношусь через приемную.С Катей я помирился, и ее глаза снова колдовски сияют, в них светится любовь, хотя время от времени и мелькают искорки сарказма.Возвращаюсь в коттедж. Катя забралась с ногами на диван и внимательно слушает историка. Тот пересказывает ей содержание дневников царского генштабиста.На цыпочках, чтобы им не мешать, прохожу в кухню, наливаю себе уже остывший кофе и возвращаюсь в гостиную. Присаживаюсь в кресло в углу.Афанасий Сергеевич расхаживает взад и вперед, он уже завершил свое повествование.— А что же тогда в последней тетради? — помолчав, спрашивает Катя.— Об этом вы узнаете сегодня вечером, — опять напускает туману историк.Любит он все-таки тайны и театральные паузы.Меня наконец замечают. Афанасий Сергеевич поворачивается ко мне.— Как Андрей? — спрашивает он о состоянии раненого охранника. Киваю ему успокоительно:— Через пару недель будет как новенький.Историк облегченно вздыхает и опускается на стул возле окна.— Как вы думаете, Герасим, — произносит он задумчиво, — сможем мы добраться до этого золота?Пожимаю плечами:— А почему бы и нет, пуркуа па, как говорят французы. Если только это золото действительно существует…Сперанский мотает головой:— Я не о том… Ведь если уже сейчас идет стрельба на улицах, то, располагая материалами по дневникам, заинтересованные лица могут до определенного предела идти за нами по пятам…Согласен с ним, что так может случиться, и нам будет более чем нелегко.— Не исключено… — подтверждаю его предположение.— Может быть, следовало бы привлечь больше серьезных и обученных людей?— Вопрос, конечно, интересный, Афанасий Сергеевич… — улыбаюсь я его сомнениям и страхам, вполне, разумеется, обоснованным. — Но как вы себе представляете реакцию толпы вооруженных парней перед сотнями килограммов золота?Историк удивлен:— Разве вы не доверяете своим людям?Развожу руками:— Не то чтобы не доверяем… Но в настоящее время на базе из старой гвардии только я. Остальные на заданиях. А искушать неискушенных не стоит.Историк задумчиво кивает:— Что ж, может быть, вы и правы. Может быть… А вы сами-то не боитесь соблазниться? Ведь вам, наверное, никогда не приходилось иметь дело с сокровищами? — вдруг спрашивает он.— Ну почему же не приходилось, — улыбаюсь я. — Правда, это были сокровища не в буквальном смысле слова. Однажды я перевозил с товарищем четыреста миллионов долларов в ценных бумагах…— Я в нем уверена, — встревает в разговор Катя; — Кто-кто, а уж Герасим — стойкий товарищ… — улыбается она, лукаво глядя на меня.— Мне кажется, Катя, что вы абсолютно правы! — легко соглашается с ней Сперанский, сразу повеселев. Глава четырнадцатая Дача приятеля Афанасия Сергеевича находится в Кавголовском садоводстве у озера Хепоярви.— Как думаете, Афанасий Сергеевич, — спрашиваю историка, повернув по его указанию направо, — ваш друг не мог поинтересоваться, что в тетради?Афанасий Сергеевич молчал на протяжении всего пути, думая о чем-то своем.Катю я оставил на базе готовиться к дальней дороге. Согласилась она очень неохотно, и то лишь после того, как я предложил ей смотаться в Питер и купить все, что может понадобиться женщине в дороге. Получив на руки две тысячи долларов, Катя сдалась и осталась ждать, когда ее вызовут на контрольный пункт, откуда пойдет машина, специально для нее выделенная генералом.— Тетрадь запаяна в полиэтилен и в специальном футляре помещена в мешок с удобрением… — говорит историк. — Мой товарищ об этом не знает, а удобрение оставлено мне на осень. Так что беспокоиться нечего.Мне приходится признать, что Афанасий Сергеевич поступил как профессиональный конспиратор.— Вон тот домик с новой крышей, — показывает Сперанский на одноэтажную дачу, сверкающую на солнце новыми оцинкованными листами железа.Через два дома останавливаю машину. Выбираемся на залитую солнечным светом, пыльную улочку.Дачники копошатся в грядках на своих участка в шесть соток.Нас никто не встречает.— Где же ваш друг? — спрашиваю Афанасия Сергеевича, глядя на закрытую дверь дома.— Должен был уже приехать… — отвечает историк удивленно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75