В палате все оставалось так же, как было во время посещения Балларда, только между слегка раздвинутых занавесок сочился слабый свет. Глаза Барта были закрыты. Кёрни сразу же заметил вставленную ему в горло трубку. Рядом с койкой стояла капельница с глюкозой.
— Есть ли какие-нибудь изменения? — спросила Гизелла.
Но поднявшаяся со стула Коринна Джоунз, казалось, видела только Кёрни. Ее лицо кривилось в той же усмешке, что и накануне ночью, когда она встретилась с Баллардом.
— Ну, ну, ну! Сам Шерлок Холмс! Великий человек собственной персоной.
Кёрни окинул ее беглым взглядом. Потер кончик носа. Затем повернулся к Гизелле и сказал:
— Почему бы вам не поискать доктора Уитейкера?
— Ах! Вы у нас такой невозмутимый! — продолжала ерничать Коринна. — Такой вежливый в обращении... Вы оплачиваете отдельную палату и поэтому считаете, что это снимает с вас всякую...
— В это время дня он должен быть где-нибудь в больнице, — холодно проговорил Кёрни. Его громкий голос полностью заглушил причитания Коринны. Он никогда не отступал ни перед кем, даже перед убитыми горем женщинами.
Пока Гизелла, стоя с напряженным лицом, колебалась, Коринна, едва сдерживая ярость, добавила:
— Он собирается хорошенько всыпать этому ниггеру. Поэтому ему не нужны свидетели.
Гизелла, побелев как полотно, ретировалась так торопливо, что ее уход походил на бегство. Она никогда не тушевалась перед сугубо личными, не прикрытыми эмоциями.
Кёрни спокойно воззрился на черную девушку; его суровое квадратное лицо оставалось спокойным, серые глаза выглядели так же непроницаемо, как у змеи.
— Вас что-то беспокоит, мисс Джоунз?
Коринна высказала ему все, что накипело у нее на душе. Говорила она немногосложными, зачастую примитивными словами, пересыпая их не всегда пристойными ругательствами, высказывая разумные мысли наряду с самыми глупыми. Это был спонтанный взрыв-разрядка. Глаза ее сверкали, пышная грудь приподнимала пушистый бежевый свитер, но как только она остановилась, чтобы перевести дух, Кёрни предложил ей сигарету.
Девушка разрыдалась.
Он закурил, подошел к изголовью и внимательно посмотрел на Хеслипа. Когда Коринна принялась вытирать глаза носовым платком, он так, словно, даже отвернувшись, продолжал ее видеть, сказал:
— Суть всего вами сказанного такова: какой же я сукин сын, что взял Барта на работу!
— Какая это работа — сплошная мерзость. Вы все сущие стервятники, налетаете на бедняков, неудачников, беззащитных людей...
Кёрни, повернувшись, посмотрел на нее.
— Чушь собачья, — благодушно произнес он.
— Вы не посмели бы сказать мне такое, если бы я была белой девушкой! — воскликнула она.
Перегнувшись через кровать, Кёрни заговорил неожиданно резким голосом, как бы вбивая каждое слово в ее сознание:
— А ты никогда не задумывалась, каким образом такие негодяи, как я, пользуются красотой и силой черных: выжимают из этих униженных бедняг деньги? Близкие мне люди никогда не держали рабов, дорогуша. Они приплыли сюда на большой лодке, в которой перевозят животных. Где-то на стыке столетий. Я не нанимаю людей в зависимости от цвета их кожи. Барт работает у меня, потому что он чертовски хороший работник. Точка!
— То, что он делает, жестокое занятие.
— А по-твоему хорошо присваивать то, что тебе не принадлежит? Воровать кредитные карточки? Обкрадывать компании, продающие людям все, что им необходимо? Растрачивать чужие деньги? Растаскивать грузы, которые подрядился разгружать, и получать за это деньги? Обманывать службу социальной помощи? Все это справедливо? А этот гнусный подонок, который проломил голову Барту, — по-твоему, этакий бедолага, по ночам писающий в постель и в связи с этим решивший пришибить Барта? Пора бы тебе уже стать взрослой, Коринна.
— Стало быть, вы не верите, что это был несчастный случай, — почти спокойным голосом произнесла Коринна.
— Я... — На какой-то миг он замолчал. Ох уж эти женщины, никогда не знаешь, что они могут выкинуть. Кёрни сдержал улыбку. — Конечно нет, — сказал он. — И я обязательно поймаю сукина сына, который это сделал.
— Уж если кто его и поймает, то это Ларри, а не вы. Вы даже не можете дать ему помощника для обработки отчетов.
Всего несколько часов назад она съездила Ларри по шее — и вот на тебе! Кёрни невесело улыбнулся:
— Пожалуйста, держи свои руки подальше от Балларда. Парень и так уже ходит с головой набок, как будто выдержал бой с Клеем. — Кёрни вдруг согнулся в изысканно-учтивом поклоне. — Извини меня, Али.
— Пошел ты куда подальше, — сказала Коринна. Но уголки ее рта дрогнули, как будто она готова была улыбнуться. Эта девушка — с крепкой волей, вот только запальный фитиль у нее слишком короткий.
Дверь отворилась, и вошла Гизелла, сопровождаемая маленьким пижоном Уитейкером. Его голова была на уровне груди высокой блондинки, но он явно наслаждался открывавшимся ему видом. Сегодня его наряд сверкал красным, зеленым и бледно-голубым цветами, и доктор поразительно смахивал на сутенера с Фильмор-стрит. Ему не хватает только такой же бритвы, как у Тайгера, подумал Кёрни.
— Похоже, у вас тут очень оживленная дискуссия, — сияя, сказал Уитейкер.
— Похоже, сегодня будет очень хороший день, док, — сказал Кёрни обескураживающе вежливым тоном.
* * *
Когда машина подъехала к гаражу «Джей. Ар. Эс», Гизелла осталась на своем сиденье, Кёрни зашел внутрь один. В конторе он застал Лео Бузильони, который в точности соответствовал описанию Балларда, и Дэнни Уокера, старшего из троих партнеров. Как и Лео, он был в белом комбинезоне. Руководители этой компании явно предпочитали заниматься живым делом, а не бумажной волокитой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59