Прыщавый закрыл дверь, которую Дун, к его глубокому теперь сожалению, забыл закрыть и запереть раньше.
Тощий визгливо передразнил:
– Кто, кто… Тадеуша Траута не знаешь, да, Дун?
– Траута? Никогда не слышал… да пустите же, хулиганы! – Он бросил горестный взгляд через плечо, печально вспоминая длинноногую хористку, все еще, наверное, возящуюся с помадой там или с простынями или чем еще. – Не знаю, кто вы такие, но вы не того схватили!
– Не того? – повторил за ним визгливый и ткнул гиганта локтем под ребра, в живот, торчащий буграми мускулов из сетчатой рубашки. – Вот так они всегда говорят, когда приходит время платить. Или вот так. – Он ткнул пальцем в пузо своего толстого товарища. – Вот послушай, Персик: «Деньги есть, но я их только завтра смогу принести». – Он мерзко и пискляво хихикнул. – Ты это моему старику скажешь, Дун.
– Пустите! – потребовал Дун, пытаясь вывернуться. – Честно говорю, вы меня не за того приняли!
– Вот как? – сказал прыщавый, подходя уже к тротуару, где стоял здоровенный «бьюик» одиннадцати лет от роду. – Ты не Шики Дун, проповедник? А что ты тогда здесь делаешь? Ты, наверное, почтальон, ночную закладку принес в почтовый ящик наверху? Прямо, значит, в щель заложить?
Его приятели взгоготнули вместе с ним.
– Я… я декоратор интерьера, – сказал Дун. – Проверял, как здесь все сделано. Пьер Ле Фей, это я. Владельцы дома, они в отпуске, а мне ключ оставили.
– Декоратор. С голой задницей. Сегодня ты с твоей крошкой хотел заняться спальней?
Снова ржание.
– Мы помолвлены. Я понимаю, что в чужом доме такое делать нехорошо, но, ребята, вы зря время теряете, точно. Я же не этот… как его… Щука Дун, да? Клянусь могилой моей матери…
Персик, розовый и пухлый, вытащил палочку из губ.
– Отрезать ему ухо, Младший? – спросил он у Траута-Младшего – тощего, который здесь командовал. Вытащив из поясных ножен тринадцатидюймовый нож, он рубанул воздух.
Младший посмотрел на него сурово:
– Мой старик что сказал? «Привезите его одним куском».
И Младший остановился у задней двери «бьюика», вспомнив, что отец на самом деле сказал так: «По этому адресу возьмите Шики Дуна, да смотрите, не облажайтесь снова».
– Просто чтобы убедиться, что на этот раз взяли кого надо, – сказал Младший Персику, – сбегай принеси его бумажник. Штаны Дуна там на полу лежат. – Он повернулся к гиганту: – А ты вытяни ему руку, Ящик.
Ящик, человек в тройке новый, предвкушая, что сейчас будут ломать локтевую или лучевую кость, охотно подчинился, желая прислужиться, но Младший просто избавил Дуна от «Ролекса». Сапфировое кольцо великовато было на костлявые пальцы Младшего, и он его надел на большой палец.
Пока Персик копался в шмотках Дуна в доме, Ящик, прижимая Дуна к борту «бьюика», заметил:
– Это точно, лучше убедиться. Если опять облажаемся, твой отец поклялся нам руки через мялку для помадки пропустить.
Младший глянул на Ящика отработанным клинт-иствудовским взглядом:
– Это не наша была вина. И тот другой раз – тоже, так что нечего мне говорить «опять облажаемся». А то разозлюсь.
– Вы опять облажаетесь, – сказал Дун. – Потому что я не тот.
Вернулся Персик с бумажником. Банкноты Младший сунул себе в карман.
– Вот спасибо! А то я глаз положил на пиджак «Хард-Рок-Кафе», и тут как раз хватит. – Он раскрыл бумажник и просмотрел содержимое. – А это все кредитные карты? И на каждой написано – Шикльтон Дун. Ах ты врунишка!
Он отвесил Дуну размашистый подзатыльник.
– Ой! Послушайте, клянусь, это ошибка…
Ящик бесцеремонно засунул его на заднее сиденье, Младший сел на пассажирское место, Ящик обнял рукой Дуна за плечи, и Персик повел машину.
– Ау-у! Ваша светлость?
Джинджер снова позвала из спальни, тщательно сохраняя положение рубашечки и простыней.
Ответа не было. Не слышно было ни шагов босых ног по ковру, ни дыхания у двери. Джинджер почувствовала, как дернулась левая нога, увидела, как тщательно поставленные на бедро пальцы судорожно сжались в кулак. Может быть, будущий любовник сейчас внизу в туалете, умывается, смотрит на себя в зеркало. Приподнимается на цыпочки, чтобы казаться выше. Джинджер хихикнула. Стыдно, подумала она. Джинджер, мысли позитивно. Он не Тарзан, но у него красивые длинные черные волосы. Проповеди его куда лучше воплей по телевизору, и поет он как ангел. Он вдохновитель своей конгрегации и хора. И он… он действительно Князь Света.
Ладони повлажнели от мысли – стать парой второго Мессии. Повернувшись в большой мягкой кровати, она снова позвала, громче:
– Ваша светлость?
Тихо.
– ВАША СВЕТЛОСТЬ!
Она села, сбросила босые ноги с кровати, вгляделась в тихий коридор. Прошло долгих десять секунд. Что, если он передумал? Джинджер встала, набросила на плечи свитер, осторожно шагнула к двери. Высунула голову в коридор и посмотрела в обе стороны. Нет Князя Света.
– Ваша светлость? – позвала она в сторону лестницы.
Ответа не было.
На цыпочках подойдя к лестнице, она выглянула вниз. Одежда. Одежда Князя Света. Кучей лежит на мраморном полу, где она оставила его ждать. Джинджер сбежала вниз, слыша, как колотится сердце, и еще раз позвала, зная, что ответа не будет. Входная дверь оказалась закрытой, дом – пуст. Джинджер была одна. Она уставилась на трусы, туфли, носки, брюки и рубашку, лежащие где упали, и тут поняла, что случилось. Закрыв рот ладонью, Джинджер упала на колени и подняла глаза к нарисованному небу на потолке.
– Господи Боже мой! – ахнула она, и это было не столько восклицание, сколько обращение. – Вознесение пришло!
6
Джимми Перо сидел на крыше пикапа, прослужившего уже тринадцать лет, зацепившись стертыми каблуками за край оцинкованного бака, стоящего в прицепе для скота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124