Со свойственной ей живостью императрица парировала, не подозревая о том, какой смысл можно вложить при желании в ее слова:— Можно хранить целомудрие, не обладая узкими плечами. Не вижу в этом необходимости.Присутствующие едва удержались от смеха.
Придворные дамы не разделяли суровости Евгении, ее безразличия к разного рода увеселениям. В Тюильри царили разброд, роскошь, красота, нетерпение и сладострастие.Вот какую картину рисует очевидец, граф Гораций де Вьель-Кастель:«Что же касается добродетельности женщин, то всем, кто заинтересуется этим вопросом, могу сказать одно: их поведение сильно смахивает на управление театральным занавесом — юбки приподнимаются каждый вечер не менее трех раз.Женщинам уже не достаточно внимания мужчин, процветает лесбиянство.В наше время чувства управляют людьми, готовыми потакать любому их капризу.Гомосексуализм перестал быть позором; маркиз де Кюстин считается приятным и любезным собеседником.Стоит только закрыть глаза на пороки соседа, и он будет с уважением относиться к вашим слабостям.Свободомыслие маскируется светскими разговорами: дамы без ума от бесед весьма игривого и опасного содержания, но облеченных в добродетельные одежды слов, принятых в так называемом «хорошем обществе».Если мужчина прямо обратился к женщине со словами: «Не хотите ли вы переспать со мной?», — то его сочтут грубияном, не знающим правил хорошего тона; но если он, переходя в атаку, скажет: «Вы сводите меня с ума!» — и без особых церемоний приступит к делу, то ему гарантирован успех, он прослывет «душечкой».Изо дня в день стыдливость несчастной императрицы подвергалась тяжелым испытаниям. Император и Морни не могли отказать себе в удовольствии посвящать ее во все подробности светской жизни. Однажды утром они пересказали ей анекдот, героиней которого была Мари д'Агу. Эту историю можно найти в записках месье Вьель-Кастеля:«Графиня д'Агу была воспитанницей Листа и имела от него троих детей, потом она приехала в Париж и стала любовницей Эмиля де Жирардэна, затем Лема, затем еще кого-то. Последним ее возлюбленным был писатель-социалист Даниэль Стерн.Однажды вечером мы пили чай, сидя у огня. Мы были вдвоем. Она сказала:— Мне хотелось выяснить, что испытывает женщина, принадлежа сразу двум мужчинам одновременно.— Это как же? — спросил я.— Как? — засмеялась она. — Вы когда-нибудь ели сэндвич?— Да…— Знаете, как его готовят?— Конечно! На кусок хлеба с одной стороны намазывают масло, а с другой стороны кладут ветчину.— Прекрасно! Так вот, я приготовила сэндвич и сама заняла место хлеба…Можно представить себе чувства Евгении, узнавшей о подобном развлечении. ОБМАНУТАЯ ИМПЕРАТРИЦА ОТКАЗЫВАЕТСЯ РАЗДЕЛЯТЬ ЛОЖЕ С ИМПЕРАТОРОМ Изгнание никогда не шло на пользу королям. Беранже Однажды во время празднеств Наполеон III с озабоченным видом прогуливался по залам дворца в Тюильри. Принцесса Матильда подошла к нему и спросила, чем он расстроен.— У меня невыносимо болит голова, — ответил император. — И потом, меня преследуют три женщины.— Как можно ввязываться в такую неразбериху? Три женщины — это же безумие!Император взял кузину под руку и описал дам, домогавшихся его расположения:— Во-первых, одна блондинка, от которой я ищу способа отделаться. Во-вторых, очень красивая дама, но она действует на меня усыпляюще. Наконец, еще одна блондинка, которая начала охоту на меня.Принцесса Матильда улыбнулась:— А как же императрица?Наполеон III пожал плечами:— Императрица? Я был ей верен целых шесть месяцев после нашей свадьбы, но теперь мне хочется немного рассеяться… Все однообразное приедается… Впрочем, потом я с удовольствием вернусь к ней.Последняя фраза была не более чем любезность. Наполеон III кривил душой. Он не испытывал никакой радости, когда ложился в постель со своей бесчувственной супругой, и делал это лишь по обязанности. Как нам сообщает Стелли, «император, нафабрив усы, с холодной головой входил к императрице и прилежно исполнял свой долг, и взгляд его голубых глаз был устремлен в династическую даль».Поневоле ловишь себя на мысли, что Наполеона III стоит поздравить с тем, что он, несмотря на свою ветреность, был верен Евгении целых шесть месяцев.Сто восемьдесят дней благоразумия доконали императора, и он, изголодавшись, набросился на очаровательную юную блондинку, немного взбалмошную, которая уже некоторое время была в центре восхищенного внимания двора.Ее звали мадам де ля Бедойер. Она была, как свидетельствует Фредерик Лоллийе, «украшением балов и вечеров. Днем ее лицо казалось бесцветным, немного размытым. Но вечером оно оживало само по себе, кожа розовела, глаза наливались васильковым цветом».Мадам де Меттерних высказывается еще более решительно: «Когда мадам де ля Бедойер появляется, свет люстр меркнет…»Словно ослепленный мотылек. Наполеон III кружил вокруг излучавшей свет юной красавицы, не скрывая своего восторга, и вскоре придворные уже не сомневались, что головка Ее Высочества императрицы вот-вот будет увенчана весьма сомнительным украшением.Это произошло спустя несколько дней. Мадам де ля Бедойер появилась в Тюильри в крайне возбужденном состоянии, «красноречиво свидетельствовавшем о той чести, которую ей оказал император».На протяжении некоторого времени мадам де ля Бедойер могла позволить себе любую выходку, не опасаясь гнева придворных. Однажды во время приема мадам де ля Бедойер заметила входившую в зал незнакомую ей изящную брюнетку. Наклонившись к месье Руэ, находившемуся рядом с ней, она спросила:— Кто эта вишенка?Министр, улыбнувшись, поклонился и ответил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12