— Это моя жена, мадам.Мадам де ля Бедойер, смутившись, поспешила извиниться, отошла и присоединилась к стоявшим в отдалении придворным.— Только что, — сказала она со смехом, — со мной произошла пренеприятная и вместе с тем прекурьезная история. Я разговаривала с месье Руэ, когда изящная брюнетка — вон она, видите? — вошла в зал. Я воскликнула: «Кто эта вишенка?»…— И я имел честь представить вам свою жену… Мадам де ля Бедойер обернулась. Рядом с ней, по-прежнему улыбаясь, стоял месье Руэ, последовавший за ней…
Наполеон III, о котором Мериме говорил: «Ухоженная кошечка лишает его покоя недели на две, но, добившись своего, он тотчас же охладевает к ней и выбрасывает ее из головы», — быстро утомился от бестактной красавицы.Чтобы отблагодарить ее за те приятные минуты, которые она ему доставила, он сделал ее мужа — к тому времени уже камергера — сенатором, и вот взгляд его уже покоится на прелестях других женщин.После шести месяцев праведной жизни ему было необходимо встряхнуться. Он снял особнячок на улице Бак, расположенный между набережными и бульваром Сен-Жермен, где устроил свою гарсоньерку. Вечером, надев синий редингот, серые брюки со штрипками и шляпу, из тех, какие носили буржуа, взяв трость, он потайной дверью выскальзывал из Тюильри. В экипаже его ждали двое телохранителей. Он приезжал на улицу Бак, где проводил время то с какой-нибудь актрисой, то с кокоткой, то с субреткой, то со светской дамой, то с куртизанкой…Всеми ими он был весьма доволен. Он сам признал это. Как-то во дворце в Тюильри затеяли игру в загадки. Все должны были ответить на вопрос: «Какая женщина более страстная любовница — светская дама или куртизанка?»Когда подошла очередь Наполеона III отвечать, он сказал:— Каждая женщина стоит многого в любви, какова бы ни была социальная подоплека ее чар. Потом улыбнулся и добавил:— Сад, в который не ступает нога чужака, изобилует плодами, которые вкушает лишь его владелец. Но почему бы не поискать подобных же плодов в саду, войти в который не возбраняется никому?Любовь Наполеона III к прекрасному полу привела к одному пикантному происшествию. Как-то вечером, когда во дворце был устроен праздник, император проходил через полутемный зал, и ему показалось, что на канапе лежит женщина. Он подошел, его рука скользнула под юбку, он погладил бедро и позволил себе еще кое-какие вольности.Раздался громкий крик.И Наполеону III пришлось принести извинения епископу Нанси, который, устав от суеты, прилег на минутку отдохнуть на канапе и заснул невинным сном.
Евгения даже не подозревала о проказах императора. Она не замечала грязи, царившей вокруг нее, и походила на лебедя, скользящего по поверхности сомнительных вод. Ничто к ней не прилипало. В разгар бала, когда, как написано в одних мемуарах, «в каждом взгляде таился призыв к сладострастию», на ее лице блуждала немного натянутая грустная улыбка фригидной женщины.Обиженная природой, она оказалась вышвырнута из омута сладострастия, затягивающего женщин и мужчин, и была не в состоянии представить себе, что можно мучиться любовным желанием. Она была ослеплена высоким мнением о своей внешности, и ей не приходило в голову, что император может предпочесть другую женщину.И вдруг она узнала, что Наполеон III возобновил отношения с мисс Говард…Новый прилив симпатии датируется самым концом июня. Во всяком случае 2 июля некий осведомитель пишет префекту полиции Мопа: «Говорят, что Людовик-Наполеон полностью восстановил отношения с мисс Говард и что на семейном горизонте императорской четы появились тучки».Полицейский прибегнул к эвфемизму. На самом деле «тучки» были бурей, обрушевшейся на Тюильри. Императрица не выносила, чтобы кто-либо прикасался к ее вещам. Это был род мании. Если она замечала, что в коляске сдвинута с места подушка, лицо ее становилось белым от гнева. Можно представить, какое бешенство охватило ее и какие муки она испытывала при мысли о том, что легкомысленные ручки мисс Говард могут нарушить порядок в ее столь замечательно устроенном мире.В течение нескольких недель скандалы разражались один за другим. Слуги и придворные были в упоении. Они кружили неподалеку от жилых комнат императора и императрицы и жадно ловили доносящийся оттуда шум. 21 сентября префект полиции писал: «Императрица, узнав, что император и мисс Говард снова сблизились (согласно одним источникам) или вступили в переписку (согласно другим источникам), объявила супругу о своем намерении покинуть Сен-Клу и Францию в том случае, если он не вспомнит о своем достоинстве и не осознает своего долга перед женщиной, которую сам выбрал. Произошла бурная сцена. Ее Высочество императрица заявила, что главное для нее не трон, а муж, что она выходила замуж не за императора, а за человека, и что она не потерпит оскорблений… Император, спокойный и ласковый, несмотря на свою неправоту, в конце концов обещал прекратить переписку с особой, о которой шла речь, и ярость императрицы поутихла».Но, по всей видимости, император не сдержал своего слова. На следующий день месье Мопа отмечает:«22 сентября 1853. — Мисс Говард снова берет верх к большому неудовольствию императрицы. Капризы экс-любовницы стоят дорого… Недавно ей было передано 150000 франков — сумма, которая, по мнению месье Мокяр, заставит ее хоть немного утихомириться».Коварная мисс Говард то и дело попадалась на глаза императорской чете и со злорадным удовольствием приветствовала высочайших особ. Взгляд Евгении стекленел, ноздри раздувались, она стояла неподвижно, в то время как Наполеон III подчеркнуто вежливо отвечал на приветствие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12