Дыхание стало интенсивнее. Вскоре Ахмад очнулся от забытья.Али не оставляло предчувствие, что присутствие Ахмада аль-Жахркуна в его доме принесет много неприятностей. Не зная почему, Али не любил его. Не имея с ним никаких общих дел, всякий раз встречая великого визиря во дворце, он чувствовал необходимость оправдываться перед ним за то, что на запястье у него нет четок, что он не соблюдает времени молитв и опять не присутствовал на пятничном богослужении в мечети. У великого визиря совершенно отсутствовало чувство юмора, поэтому Али предпочитал держаться с ним на расстоянии. И вот Ахмад лежал перед ним, в его же доме! А ведь так хорошо начинался день!..С неприязненным чувством Али всматривался в лицо визиря и в который раз спрашивал себя, кто же мог положить его к двери. Воровская банда, стремящаяся о чем-то предупредить эмира или повлиять на него силой? Незнакомец, напавший на великого визиря где-то за городом? Некто, кому Али сделал зло или кому не давала покоя его слава при дворе эмира, этакий ревнивый коллега, каких в Бухаре было предостаточно? Или просто злодейка-судьба?В этот момент Ахмад очнулся. Веки его задрожали, губы зашевелились, и он что-то тихо забормотал. Али наклонился как можно ниже, чтобы лучше разобрать каждое слово.– Камень… Где же камень? О Аллах, где же камень?Али положил ему руку на лоб, и Ахмад открыл глаза. Взгляд его блуждал по комнате и наконец остановился на Али. Лекарь видел, как душа великого визиря возвращается из путешествия по миру сновидений, в котором он разыскивал какой-то камень, в реальность. С каждой секундой его взгляд становился все осмысленнее.– Али аль-Хусейн! – с удивлением прошептал Ахмад. – Где я? Как попал сюда? Что случилось?– На последние два вопроса я, к сожалению, вряд ли смогу дать вам ответ, досточтимый Ахмад аль-Жахркун, – с улыбкой сказал Али. – Мне известно лишь, что мои слуги нашли вас у ворот. Вы были без сознания и таким образом оказались в моем доме, где я оказываю вам медицинскую помощь. Итак, вы у меня.– Мне бы хотелось, с вашего разрешения, вернуться во дворец.– Конечно, – произнес Али. – Я уже отправил во дворец посыльного, чтобы вас забрали. Паланкин вот-вот прибудет.– Кто дал вам право так самовольничать? – Великий визирь воскликнул с таким гневом, что Али в испуге отшатнулся. – Ну, теперь уже ничего изменить нельзя…Ахмад сбросил тонкую простыню, которой был накрыт, и поднялся.Али, разозлившись, наморщил лоб. Однако хотел оставаться вежливым. Если великий визирь не желает принимать его дружеского расположения, придется действовать по обстоятельствам.– Я позову слугу, который проводит вас до двери. – Али дважды хлопнул в ладоши, и сразу появился мальчик. – Благородный Ахмад аль-Жахркун желает уйти. Проводи его до ворот. И позаботься о том, чтобы его обеспечили новой обувью. – Он вновь обратился к великому визирю: – Ваши шелковые шлепанцы изношены. Вы повредите себе ноги, если пойдете в них обратно.– Благодарю вас за заботу, Али аль-Хусейн, – с легким поклоном ответил Ахмад. – Да вознаградит вас стократно Аллах за вашу добросердечность.Али не успел ответить, как великий визирь в сопровождении мальчика уже покинул приемную. Али подошел к окну. Отсюда хорошо просматривалась улица. Он с облегчением вздохнул, когда паланкин с Ахмадом аль-Жахркуном исчез из поля зрения. И все же чувство тревоги не покидало его. Казалось, ничто не могло вызвать у визиря такой вспышки гнева. Али не знал, чем она была обусловлена. В противоположность Нуху II, визирь не имел обыкновения гневаться и делать грубые выпады по отношению к другим. Чем сильнее был гнев эмира, тем быстрее он забывал о нем. Ахмад, напротив, ничего не забывал. Али в задумчивости уставился туда, где только что видел щуплую фигуру великого визиря, и покусывал нижнюю губу. Он оскорбил Ахмада аль-Жахркуна, и за это тот будет ему мстить – рано или поздно, может, даже через несколько лет. Но никогда об этом не забудет. ХIII Беатриче сидела в своей комнате на кровати в позе портного и привязывала тонкую хлопчатобумажную нить к одной из стоек кровати, пытаясь на свободных концах завязать хирургические узлы – один за одним, то с левой, то с правой стороны. Она вновь чувствовала себя студенткой. Так обычно на лекциях и в студенческой столовой они упражнялись в завязывании различных узлов на шерстяных нитках. Одним из способов она сплела даже браслет из тонкой кожи в подарок подруге на день рождения. Беатриче сделала глубокий выдох. Тогда всем студентам это казалось занятием для умалишенных, ведь каждый из них даже не мог представить себя в операционной. И все же настал момент, когда она должна была сделать шов на коже.Она помнит об этом как сейчас. То был перелом голеностопного сустава. Ее руки дрожали так, что она чуть не выронила иглодержатель. Сейчас же она вязала операционные узлы, чтобы хоть как-то скоротать время и не дать умереть себе от скуки, а также сохранить подвижность пальцев и их ловкость. При этом Беатриче не могла представить себе, что когда-нибудь у нее вновь будет возможность перетягивать сосуды и зашивать раны. Неожиданно дверь распахнулась.– Ты должна это прекратить, Беатриче, и сейчас же! Ты должна наконец что-то предпринять!Беатриче с удивлением смотрела на Мирват, которая как фурия влетела в комнату. Это было впервые за много дней. Они, прежде считавшиеся неразлучными, уже давно не разговаривали друг с другом. С некоторых пор Мирват стала избегать встреч с Беатриче, посещала купальню в необычное для себя время, в «час женщин» не покидала своих покоев, почти перестала появляться на общих женских трапезах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98