Слушая, как разумные, логически обоснованные слова слетают с налитых соблазнительных губок, он все больше убеждался, что Пенелопа Эшфорд опасна для него. Опасна в полном соответствии со своей репутацией, а возможно, и еще больше.
В его случае, несомненно, больше, учитывая восхищение ее губами.
Кроме того, она предлагала то, до чего ни одна молодая леди не додумалась, – помахать перед его носом интересным делом, как морковкой перед конской мордой.
Дело. Как раз в ту минуту, когда он отчаянно нуждался в таковом.
– Как только мы поговорим с соседями, которые видели как уводили Дика, надеюсь, у нас появится какой-то след.
Ее губы перестали двигаться. Барнаби тихо, облегченно вздохнул.
– Надеюсь, что так, – подтвердил он, немного поколебавшись: было совершенно очевидно, что она вознамерилась принять самое активное участие в предполагаемом расследовании.
Учитывая тот факт, что он знал ее семью, честь диктовала немедленно отговорить ее от столь рискованного предприятия и предоставить ему гоняться за злодеями. Но все надежды на то, что она будет мирно ждать его у очага, встретят ее яростное сопротивление. Поэтому он утвердительно наклонил голову:
– По счастью, я завтра свободен. Давайте встретимся утром в вашем приюте.
Позже он осторожно вытеснит ее из расследования – после того как соберет все факты и выведает все, что она знает об этом странном деле.
Пенелопа ослепительно улыбнулась, снова расстроив течение его мыслей.
– Превосходно! – воскликнула она и, взяв муфту и перчатки, встала. Она добилась своей цели, теперь пора уходить.
Он поднялся и проследовал за ней к двери. Она на ходу натягивала перчатки, отмечая, что впервые видит такие красивые, как у него, мужские руки.
Он повел ее в холл.
– Это ваш экипаж там, на улице?
– Да. Он ждет у соседнего дома.
Он помог ей спуститься на тротуар и повел к обочине, где стояла карета ее брата. На козлах терпеливо дремал кучер.
Адэр распахнул дверцу и предложил Пенелопе руку. Та, затаив дыхание, вложила в его ладонь свою и постаралась не обращать внимания на странные ощущения, охватившие ее. На тепло его уверенного пожатия.
Постаралась.
Но не смогла.
Как не смогла свободно дышать, пока он не отпустил ее руку.
– Благодарю, мистер Адэр. Увидимся завтра утром.
Барнаби стоял на улице в облаке тумана и смотрел вслед удалявшемуся экипажу. Только когда стук колес стих, он широко улыбнулся и направился к дому.
И, поднявшись на крыльцо, понял, что настроение улучшилось. Тоска исчезла, сменившись предвкушением того, что принесет завтрашнее утро.
Глава 2
– Доброе утро, мистер Адэр. Мисс Эшфорд предупредила нас о вашем приезде. Она у себя в кабинете.
Барнаби переступил порог приюта и подождал, пока аккуратно одетая женщина средних лет, ответившая на стук, не закроет дверь на засов.
Повернувшись, она поманила его за собой. Он прошел длинным коридором, с рядом дверей справа и слева. Их шаги эхом отдавались от пола, выложенного черно-белыми плитками. Голые стены были выкрашены в светло-желтый цвет. В доме царил безупречный порядок, но нигде не было ни намека на удобства или украшения: ни ковров, ни картин на стенах. Ничего, чтобы смягчить жестокую реальность: здесь не родной дом, а приют для несчастных нищих сирот.
Он уже успел рассмотреть здание с противоположной стороны улицы: большой старомодный особняк, трехэтажный, с чердаком, выкрашенный белой краской. От центральной части отходили два крыла. Перед каждым находился большой, усыпанный гравием двор, отгороженный от тротуара решеткой из кованого железа. Прямая узкая дорожка вела от тяжелых ворот к переднему крыльцу.
Барнаби уставился в спину шагавшей впереди женщины. Хотя на ней не было униформы, она напоминала ему экономку в Итоне: такая же быстрая, уверенная походка и манера резко поворачивать голову, заглядывая по пути в каждую комнату.
Он последовал ее примеру и увидел группы детей различных возрастов, сидящих либо за партами, либо на полу и внимательно слушавших преподавателей.
Задолго до того, как женщина замедлила шаги, он начал делать мысленные заметки к образу Пенелопы Эшфорд. Именно вид детей с их румяными, круглыми, почти неотличимыми друг от друга личиками, с аккуратными простыми стрижками и в чистой, хоть и дешевой одежде, настолько непохожих на детей, которых он обычно привык видеть в домах родственников и знакомых, открыл ему глаза на работу Пенелопы.
Взяв на попечение невинных беззащитных детей из социального круга, столь далекого от ее собственного, Пенелопа смело переступила границы того, что считалось приличной благотворительной деятельностью для дам ее статуса, и рисковала всеобщим неодобрением.
Приют Сары и ее работа там разительно, отличались от того, что делала здесь Пенелопа. Дети, которых брала Сара, росли в деревне и были отпрысками фермеров и местных семей, которые жили, работали и каким-то образом были связаны с поместьями тамошних дворян. Заботиться о них Сару обязывало положение. Но здесь были дети трущоб и убогих грязных улиц. Они никоим образом не были связаны с аристократией, а их семьи добывали пропитание зачастую не совсем честными способами.
– Мисс Эшфорд – во внутренней комнате, сэр, – сообщила женщина. – Пройдите туда.
Слегка улыбнувшись, Барнаби поблагодарил провожатую и осторожно вошел в комнату. На двери Пенелопы сверкала медная табличка с надписью «Дирекция приюта».
Обстановка здесь тоже была простой: два высоких шкафа, два стула с прямыми спинками и большой письменный стол перед окном.
Пенелопа сидела за столом и что-то читала, сведя брови в почти горизонтальную линию, темневшую над маленьким прямым носом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90