Саманта склеивала цепочки из колец, а Трилби вырезала для нее полоски из бумаги.
— Мне очень нравится, как у тебя получается. Такие яркие. Настоящее Рождество, правда?
— О да, — Саманта прикусила нижнюю губу и взглянула на Трилби встревоженно. — Трилби, как ты думаешь, кузен Курт приедет к нам на Рождество?
— Я уверена, что он и твоя тетя приедут, если ты этого хочешь.
— Нет, я совсем не хочу! — закричала девочка истерически. — Я вообще не хочу, чтобы он был здесь!
Сердце у Трилби замерло в груди. Она отложила ножницы.
— Но почему, дорогая?
Глаза ребенка были полны слез.
— Потому что она заперла меня в кладовой из-за него.
— Я не понимаю.
— Я видела, как они целовались. Моя мама и кузен Курт. Они были в постели и совершенно без одежды. Я открыла дверь, а моя мама закричала и ударила меня, а затем заперла в кладовой. Она продержала меня там целый час, Трилби, а в кладовой была крыса! — девочка вся дрожала. — Она укусила меня, я кричала, но она не выпустила меня! Посмотри! — Саманта сняла чулок и показала шрам на лодыжке.
Судя по шраму, укус был очень сильным.
— О, моя дорогая, — Трилби нежно обняла девочку. — Моя милая, мне так жаль!
Саманта выплакалась у Трилби на плече. Как хорошо, что взрослый может поддержать и утешить тебя. У нее в жизни было так мало любви со стороны взрослых.
— И ты не рассказала об этом отцу? — спросила Трилби, когда истерические рыдания девочки иссякли, и она вытерла глаза.
— Мама приказала мне не рассказывать. Она сказала, что если я расскажу, она накажет меня хуже, чем тогда, в кладовке, а кузен Курт смотрел на меня, как будто я ему очень не нравлюсь. Он и сейчас так на меня смотрит. Он все время спрашивает меня, не рассказала ли я папе. Он пугает меня, — слезы снова полились у нее из глаз. — Как я ненавижу бывать у кузена Курта. Он мне не нравится, и я тоже не нравлюсь ему. Он все время повторяет, чтобы я не смела рассказывать отцу то, что видела.
— Тебе больше никогда не придется оставаться с ним, — пообещала Трилби. — Никогда!
— Папа сказал…
— Неважно, что тебе сказал твой папа. Я поговорю с ним.
— Но ему нельзя рассказывать! — умоляла Саманта. — Нельзя! Он любил мою маму, Трилби.
А меня он не любит, подумала Трилби, но вслух ничего не сказала. Она приподняла лицо девочки.
— Саманта…
— Ты не должны, — настаивала девочка. — Это секрет.
Трилби снова взглянула на шрам на ноге ребенка и подумала, сколько еще других ужасных наказаний придумывала Сэлли, пока услаждала себя с кузеном мужа. Испытав наслаждение в постели с Торном, Трилби казалось невероятным, что Сэлли могла предпочесть другого мужчину.
— Не будем больше говорить об этом, — пообещала она и улыбнулась. Саманта была слишком обрадована, чтобы заметить, что Трилби не пообещала ничего не говорить Торну.
Трилби обо всем рассказал ему в тот же вечер после ужина, когда они проводили редкие минуты наедине в гостиной. У них были разные спальные комнаты и разные жизни. Они так редко встречались, что, несмотря на брак, они были, как чужие.
— Ты не должен заставлять ее бывать у них снова, — тихо сказала Трилби. — Ты понимаешь это теперь? Она действительно боится его, Торн.
— Не могу поверить, — мрачно ответил Торн. — Не могу представить, чтобы Курт и Сэлли могли так предать меня… Нет!
— Мне жаль, что тебе пришлось узнать это таким образом, — в голосе Трилби была боль. — Но Саманта не хочет, чтобы ты приглашал Курта на Рождество, она боится его. У нее ужасный шрам от укуса крысы, которая была в кладовой.
— Укус крысы! — с ужасом воскликнул он.
— Она кричала, но твоя жена не выпускала ее. И ты никогда не видел уксуса?
— Она показала мне рану. Сэлли объяснила, что дочь упала на какую-то железку. Я представления не имел.
Трилби чувствовала себя виноватой. Торну было очень больно, он любил своего ребенка, хотя не очень-то это показывал. Сэлли он тоже любил. Трилби ревновала его к первой жене, но она не стала бы рассказывать ему об этом случае, если бы не Саманта. Она сделала это только ради девочки. А с другой стороны, это освобождало Трилби от последней тени подозрения, если она еще оставалась у Торна, в отношении ее связи с Куртом. Не удивительно, что Сэлли лгала Торну и обвинила Трилби в тайной связи с Куртом.
— Я не знаю, наказывала ли она еще как-то Саманту, — неохотно добавила Трилби. — Прости меня, но если твоя жена была настолько жестокой, что могла запереть ее в кладовой с крысами…
— Тогда она могла наказывать ее по-другому, — закончил Торн за нее. Он уставился в потолок. — Я был слепым.
— Ты же любил свою жену. Я бы никогда тебе не сказала, если бы твоя дочь так не боялась Курта.
— А я так часто оставлял ее там в последнее время, — Торн встал и начал бесцельно бродить по комнате. Он взял в руки маленький портрет Сэлли и уставился на него. — Она была очень красивой женщиной. Саманта не похожа на нее, и поэтому не нравилась Сэлли. Она ненавидела и меня, и ребенка. Я знал, она не была счастлива со мной. Но вымещать это на собственной дочке… Это бессердечно!
— Мне жаль, что тебе пришлось узнать это.
— Саманта никогда и словом не обмолвилась.
— Она боялась, что ты не поверишь ей.
Торн поморщился.
— А меня она тоже боится?
Трилби подошла ближе к нему, пытаясь не проявлять своих чувств. У нее было сильное желание обнять его, поцеловать, чтобы хоть немного уменьшить его боль.
— Торн, ты так мало времени проводишь с ней.
— Она сама так хочет, — ответил он мрачно. — Она ведет себя так, будто я ей чужой.
— Но так и есть.
— Маленькой девочке нужна мать, — возразил он твердо. — Нам с ней не о чем говорить, у нас нет общих тем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97