Я издавна помню это письмо. Такие вещи не забываются.Эннунцио умолк. И погрузившись в свои мысли, опустил взгляд к ковру.— Что сделал ваш брат? — спросила Рейни. — Расскажите нам о Фрэнке.— Наш отец был жестоким человеком.— Есть такие отцы.— Он работал на шахте неподалеку отсюда. Это тяжкая жизнь. Изнурительная работа днем. Горькая бедность ночью. Он был очень озлобленным.— Озлобленные часто пускают в ход кулаки, — заметила Рейни.— Да. Пускают.— Ваш брат убил отца?— Нет. Шахта доконала его раньше. Угольная пыль скапливалась у отца в легких, он стал кашлять, потом настал день, когда бояться его нам было уже не нужно.— Эннунцио, что сделал ваш брат?— Убил нашу мать, — прошептал Эннунцио. — Женщину, которую в детстве мы постоянно старались защищать всеми силами.Голос его оборвался. Казалось, он больше не может смотреть ни на кого. Поникнув, свесив голову, он сжимал и разжимал лежавшие на коленях руки.— Вы должны понять… После похорон она слегка тронулась. Начала орать на Фрэнка, что он неблагодарный, а затем принялась бить его отцовским ремнем. Поначалу Фрэнк ничего не делал. Лежал, пока она не выбилась из сил. До того устала хлестать, что даже не могла поднять руку. И тогда он встал с пола. Поднял ее. Очень осторожно. Я отчетливо это помню. Ему было всего четырнадцать лет, но он был высоким не по возрасту, а мать — хрупкой, как птичка. Взял на руки, отнес в ее комнату и положил на кровать. Фрэнк велел мне уйти из дома. Но я не мог. Я стоял посреди лачуги, а он взял лампу и стал поливать полы керосином. Кажется, я понимал, что он собирается сделать. Мать лишь смотрела на него с кровати. Грудь ее вздымалась. Она не проронила ни слова. Даже не подняла головы. Он хотел убить ее, может быть, убить нас всех, и думаю, она была признательна ему.Фрэнк облил лачугу керосином. Потом достал из печи раскаленные угли и бросил на пол. Старый, деревянный, высохший от времени дом вспыхнул. Может быть, дом был тоже признателен; это жилище никогда не ведало счастья. Не знаю. Помню только, как брат схватил меня за руку и вытащил наружу. Потом мы стояли и смотрели, как горит наш дом. В последнюю минуту мать подняла пронзительный крик. Клянусь, я видел ее, стоя посреди пламени, она воздевала руки и надрывно кричала. Но ей уже ничем нельзя было помочь. Нельзя было ничем помочь никому из нас. Брат подвел меня к дороге, сказал, что вскоре кто-нибудь появится. Потом произнес: «Запомни, Дэви. Жара убивает». И скрылся в лесу. С тех пор я не видел его и не разговаривал с ним. Неделю спустя меня определили в семейный детский дом в Ричмонде, и я стал жить там. Когда мне исполнилось восемнадцать лет, я съездил в ту местность. Захотел побывать на могиле родителей. Обнаружил выдолбленное в могильном камне отверстие, а в нем свернутый трубкой листок бумаги. Там было написано: «Часы тикают… планета гибнет… животные плачут… реки вопят. Неужели не слышите? Жара убивает». Пожалуй, это резюме последних мыслей брата на данную тему.— Все должно погибнуть? — сурово спросила Кимберли.— Все прекрасное. — Эннунцио пожал плечами. — Не просите у меня полного объяснения. Природа была и нашим убежищем — мы убегали от отца в лес, — и нашей тюрьмой, уединенным местом, где никто не видел, что творится на самом деле. Брат любил и ненавидел лес. Любил и ненавидел отца. А под конец любил мать и терпеть ее не мог. Для него, думаю, все границы стерты. Он ненавидит то, что любит, любит то, что ненавидит, и запутался, в паутине, из которой ему никогда не выбраться.— Поэтому ищет очищающей жары, — заметил Куинси.— Используя природу, которая спасала и предавала его, — вставила Рейни и обеспокоенно посмотрела на Нору Рей. — Вам это сколько-нибудь помогает?— Я что? — гневно спросила девушка. — Значит, у этого человека была трудная жизнь. У многих жизнь трудная. Это не давало ему права убивать мою сестру. А вы. — Ее сверкающий взгляд обратился к Эннунцио. — Как вам не стыдно! Вы агент ФБР, должны защищать людей, однако знали кое-что об убийце и молчали.— Мне было нечего сказать, я не знаю ни имени, ни места…— Вы знаете его прошлое!— Но не знаю настоящего. Я мог только следить и ждать. И клянусь, неожиданно увидев письмо брата в виргинской газете, я отправил его копию в БРД. Я хотел, чтобы в расследовании принимал участие особый агент Маккормак. Хотел, чтобы полиция принялась за расследование деятельно и быстро. Само собой, это может считаться…— Три девушки мертвы! — воскликнула Нора Рей. — Вот и скажите, насколько ценны ваши усилия.— Если бы я был уверен… — пробормотал Эннунцио.— Трус, — злобно бросила Нора Рей, и Эннунцио умолк. Куинси глубоко вздохнул, оглядел Рейни, Мака и Кимберли.— Итак, что у нас получается?— По-прежнему недостает убийцы и одной жертвы, — ответил Мак. — Теперь мы знаем мотив, но он поможет нам только на суде. Итог — сейчас ночь, ужасно жарко, и где-то находится еще одна девушка. Так что начинайте говорить, Эннунцио. Это ваш брат. Попробуйте думать, как он.Однако судебный лингвист лишь покачал головой.— Вначале я понимал некоторые его путеводные нити, так как сам проводил много времени под открытым небом. Но последние указаний — пробы воды, отложения, пыльца. Для меня это темный лес. Вам нужны специалисты.— У вашего брата есть излюбленные места?— Мы росли в нищете у подножия Аппалачей. Любимыми местами были те, куда можно дойти пешком.— Вы узнали пещеру.— Потому что сам лазал по пещерам. Из всех мест, какие выбирал Фрэнк, это наиболее знакомое.— Значит, нам нужно искать здесь, в этой местности, — заключила Рейни.Однако Мак и Эннунцио покачали головами.— На методологию моего брата влияет прошлое, — заговорил Эннунцио, — возможно, она формируется под воздействием травмы из-за периодов жары, но сами места никак не связаны с нашей семьей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111