Мерсади постепенно превращалась в летописца их зарождающегося учения. Теперь она писала преимущественно о новой вере, фиксировала все факты и сплетала их в единое целое. Кирилл опустил взгляд на блокнот, где он сам пытался привести в порядок собственные мысли и впечатления. Мог ли он ожидать, что когда-нибудь станет частью всего этого? Рядом с ним возникла новая церковь, она набирала мощь и привлекала все новых последователей — и все это на фоне восстания Хоруса. Как странно распорядилась судьба, что Кирилл Зиндерманн, главный итератор Имперских Истин, обрел совершенно новую роль. И, проповедуя слова Киилер, вливая их в уши людей, он нашел свое призвание. Рядом с ним всегда стояла Мерсади, движением глаз запечатлевая каждый шаг Эуфратии.
Не в первый раз он вспоминал цепь событий, приведших его в новую веру, и каждый раз не мог не гадать, как все сложилось бы, если бы он думал и говорил иначе. Кирилл не сомневался, что был бы давно мертв, застрелен вместе с основной массой летописцев на борту корабля Хоруса. Только вмешательство друга Локена, Йактона Круза, помогло им сохранить жизнь. Отголоски ужаса от вирусной бомбардировки Истваана III снова и снова леденили кровь. Смерть была совсем рядом, но Эуфратия, казалось, не видела ее. Она знала, что выживет, и смогла направить их к фрегату, на котором они спаслись бегством. Когда-то Зиндерманн отвергал любые идеи о проявлениях божественности и существовании так называемых святых. Эуфратия Киилер своей спокойной убежденностью рассеяла его скептицизм и заставила сомневаться в чистоте непреложных истин, которым он служил всю свою жизнь.
Все они сильно изменились после того дня на Шепчущих Вершинах, когда Джубал Ксавье превратился в нечто, не поддающееся мысленной классификации Зиндерманна. В демона? В конце концов, Кирилл не смог подобрать более подходящего определения. Свет логики померк для него, драгоценные Имперские Истины стали постепенно отдаляться. Потом снова нахлынул ужас, на этот раз грозящий уничтожением всем им.
Но они жили. Они остались в живых благодаря Эуфратии. Зиндерманн собственными глазами видел, как она отвела мощный удар посланного варпом чудовища, не имея ничего, кроме маленькой серебряной аквилы и своей веры в Императора Человечества. Его желание все отрицать в тот день испарилось вместе с ненавистным монстром, и итератор постиг истину, настоящую истину. Киилер была инструментом воли Императора. Другого объяснения не было. Император в своем величии — нет, в своей божественности — даровал летописцу малую толику своего могущества. Да, все они изменились, но больше всего — Эуфратия Киилер.
Дерзкая и бесшабашная молодая женщина, чьи пикты запечатлевали творящуюся на их глазах историю, исчезла. Вместо нее появилось новое существо, женщина, отыскивающая и одновременно прокладывающая дорогу для всех них. Кирилл должен был бы ощутить страх. Он должен был ужаснуться грозящей отовсюду смерти во время бегства от Хоруса. Но страх отступал при одном только взгляде на Киилер. Он посмотрел, как Эуфратия разговаривает с двумя инженерами, как она кивает и улыбается, и в груди разлилась теплота. Вот что значит — вера, и насколько чудесно это ощущение! Неудивительно, что верующие всех миров, чувствующие то же самое, оказывали такое отчаянное сопротивление Великому Крестовому Походу.
И теперь в Божественном Откровении Кирилл Зиндерманн черпал новые силы. Его преданность и любовь к Империуму ничуть не уменьшились. Теперь, если это было возможно, он ощущал еще большую преданность Повелителю Человечества, не только в сердце и мыслях, но всем своим телом и душой.
И он был не одинок. Культ Терры, как его иногда называли, разрастался и креп. Брошюра в руках инженера, легкость, с которой Эуфратии удалось отыскать неиспользуемый резервуар, — все это свидетельствовало о распространении Божественного Откровения на борту фрегата. А ведь это был небольшой, ничем не примечательный корабль, и, возможно, он тоже был не одинок в громадной флотилии Хоруса. А может быть, где-то далеко, в других мирах, есть еще такие же корабли, несущие в себе веру по всему Империуму. Вера уже почти окончательно оформилась стараниями самих людей, и все, что было еще необходимо, — это икона, которую бы несли впереди. Или живая святая.
Эуфратия сотворила знамение аквилы, и оба инженера ответили ей тем же. Растерянность и нервозность, еще совсем недавно заметное на их лицах, исчезли, и они выходили из помещения уверенными шагами, обретя решимость.
— Император защитит, — произнес один из молодых инженеров, проходя мимо итератора и кивая в знак благодарности.
Кирилл тоже кивнул ему вслед. Девочка укрепила их веру и успокоила страхи, как это было с десятками других людей. Ручеек мужчин и женщин, отыскавших дорогу к этой наскоро устроенной часовне, сначала был незначительным, но теперь приходило гораздо больше людей, желавших послушать или поговорить, а больше всего — просто побыть рядом с молодой женщиной. Зиндерманн не уставал изумляться тому, как быстро распространяются слухи о Киилер.
— Кирилл! — Он обернулся и увидел, что к нему спешит Мерсади и на ее прекрасном лице безошибочно читается страх. — Кто-то идет!
Нескрываемый ужас, прозвучавший в словах Олитон, напомнил ему о тайных собраниях на борту «Духа мщения» и о людях, что по приказу Воителя приходили с болтерами и дубинками, чтобы их разогнать.
— Дозорный только что передал, что сюда идет один из них — один из космодесантников.
Зиндерманн поднялся. Он уже и сам услышал тяжелые шаги бронированных сапог, раздававшиеся из-за технологической задвижки резервуара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111