Более того, новые человечки кинулись на подмогу своим товарищам.
Конана прижимали к поверхности уступа, суетливо опутывали веревками, чтобы этот большой человек не смог перекатиться еще раз, и Конан действительно не смог. Но он смог протиснуться к краю еще на какой-то черепаший шаг. И так пядь за пядью он протискивался вперед, протискивался, и…
Во все голоса завопили хнумы, Конан ощутил, как из-под тела ушла опора, ощутил, что летит…

* * *
– В лепешку ты не разбился, раз сидишь передо мною и кушаешь халву, – проницательно подметил Симур.
– Ну да, – Конан запил сладкое кушанье вином, – не в лепешку. Слишком много хнумов повисло на мне. Получилась толстая живая шкура, смягчившая удар. Потому я и не убился – в отличие от хнумов, которые своими телами спасли мое тело. Правда, тряхануло меня будь здоров, так тряхнуло, что я тотчас провалился в темный колодец беспамятства. А когда наконец очухался, то понял, что этим своим падением с уступа не многого добился. Лишь отсрочил неизбежную расправу.
Прежде чем открыть глаза, я прислушался. Вокруг шипели сотни голосов, словно я очутился в центре змеиного клубка. Удалось разобрать: «Не он… вор-р… не вор… отпус-ститъ… зачем он… кто он… проч-чъ»…
Я раскрыл глаза и приподнял голову. Понятное дело, меня связали по рукам и ногам. Таким и поместили на каменное возвышение, которое запросто могло служить подземным людям алтарем для жертвоприношений. Находилось оно аккурат под картиной. А весь зал был забит хнумами. Кишмя кишел хнумами. Некуда меч воткнуть – в хнума попадешь. Своих товарищей по пещерному переходу и равно по несчастью я нигде не увидел. Может быть, хнумы уже отправили их на Серые равнины, а меня оставили напоследок?
Создания продолжали скрежетать «наказ-затъ… он с-с ним… не с-с ним… спрос-с-ситъ… покаж-жет»… И тянули ко мне свои худые, черные от грязи, опутанные венами руки. Но ничего, чтобы можно было посчитать оружием, в их руках не было.
Поглядев, как я отправляю в рот этот кусок халвы, ты, Симур, можешь догадаться, что в жертву пещерным богам меня все-таки не принесли…

* * *
Плененный хнумами киммериец лежал в веревках, как в коконе. Похоже, карлики истратили на него весь свой веревочный запас. Конану представилось бессмысленным расходовать оставшееся у жизни время на мысли о том, как разорвать путы. Не разорвешь. Следовало искать иной путь. Например, потребовать встречи с местным королем, вождем – короче говоря, с главным по пещерам и попробовать провести его, что-нибудь наврав, что-нибудь наобещав. Хотя бы просто потянуть разговорами время, а там, глядишь, и Ка'ан подоспеет на выручку…
Трудно сказать, как собирались поступить с Конаном хнумы, пока что они лишь перетаптывались и перешептывались, ничего не предпринимая. Но если и были у подземных человечков какие-то планы в отношении пленника, то эти планы были нарушены.
Сперва пещеру сотряс раскат грома… Но под землей громы не гремят. Тем более, одновременно прогрохотало в трех местах, в трех концах пещеры.
Потом послышался грохот осыпающихся камней. Зал, набитый хнумами, пришел в беспокойное движение, казалось, что зашевелилась, пошла тревожными волнами волосатая шкура великанского зверя. Хнумы громко и неразборчиво заголосили, их голоса слились в могучее шипение, словно на угли очага в кузнице богов выплеснули бочку воды. Ну а далее…
– Ха-ха, браво, брат! Ты оправдал мои надежды! – раздалось с верхней площадки, с той, на которой Конана взяли в плен.
Можно было и не задирать голову, чтобы понять, кто говорит. Говорил Ка'ан. Он стоял на краю уступа.
– Эти безмозглые уродцы приняли тебя за меня, – голос Ка'ан дрожал от злобного торжества. – На радостях, что в их ручонки угодила такая добыча, они все сбежались к своему убогому капищу. И теперь не выйдут отсюда никогда. А ты, ха-ха, останешься с ними. Я завалил камнями выходы из этого каменного мешка. Хорошая могила, брат. Глубокая. Достойная того, кто так на меня похож…
Конан набрал в легкие побольше воздуха, чтобы докричаться до своего чокнутого родственничка. Правда, перекрикивать многоголосое шипение не придется – едва Ка'ан заговорил, хнумы затихли, словно завороженные.
– Зачем тебе это надо, брат? – крикнул киммериец.
Ка'ан развел руки в стороны, и полы расстегнутого плаща взметнулись, как крылья черного ворона.
– Я, я и никто другой, стану властелином этого мира. Передо мною падут на колени все народы от севера до юга, от востока до запада и назовут меня своим повелителем. Мне принесут в дар все золото мира, все самые драгоценные камни, самых красивых женщин. Одно движение моего мизинца – и тысячи людей бросятся выполнять мои прихоти. Их единственным желанием станет желание угодить мне, задобрить меня. Только об этом будут их помыслы, от рассвета до заката. Мои изваяния в бронзе, в граните и в мраморе наводнят города этого мира, люди будут слагать песни и баллады в мою честь, будут строить храмы моего имени, я стану их божеством. Он, этот рубин, подарит мне абсолютную власть!
– Тебе еще надо завладеть твоим рубином, – напомнил размечтавшемуся родственнику Конан.
– Я им завладел, несчастный глупец!
– Как же ты завладел, когда вот он, на месте? – Конан повернул голову, насколько позволяли веревки, и убедился, что волшебный камень пребывает там же, где он видел его в последний раз – в центре загадочной картины главной пещеры хнумов.
– Смотри же, мой неразумный брат!
Ка'ан отступил в сторону, и на край уступа двое завернутых в черное людей Ка'ана выволокли… арбалет – не арбалет, приспособление?… машину?… Короче говоря, некий предмет, представляющий собой металлическую трубу на невысокой, но массивной треноге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85