А если бы я подозревала, что ты занимаешься с ней любовью, я бы выцарапала ей глаза!
– В этом и заключается разница между тобой и Молли, – признал Трент. – Если бы ты была практически моей невестой, то безумно любила бы меня. С Молли по-другому. Если ты не изменилась, значит, по-прежнему любишь всем своим сердцем. Иначе ты не умеешь. Тебе всегда нужно все или ничего.
– Молли не любит тебя, и ты хочешь на ней жениться? – удивленно спросила Кейт, опуская руки. – Забудь, что я задала этот вопрос, это не мое дело. – Она начала закрывать дверь.
Трент просунул ногу, чтобы помешать ей. Она оглянулась через плечо.
– Мне скоро сорок лет. Я хочу, чтобы у меня была обычная, нормальная жизнь, семья, и женщина, с которой я могу провести свою жизнь. Молли нравится мне, я восхищаюсь ею. У нее ко мне такие же чувства.
– Другими словами, ты хочешь остепениться. – Кейт медленно повернулась к Тренту.
Они встретились взглядами и долго смотрели друг другу в глаза.
– Думаю, да.
– Что ж, молодец. Когда мы узнаем о Мери Кейт то, что нам нужно, ты сможешь возвратиться в Проспект, жениться на своей Молли Стоддард и прожить оставшуюся жизнь серо, буднично и заурядно. У тебя не будет ни ссор, ни споров, ни взлетов и падений – только спокойное плавание по тихим водам. Никаких волн. Но оборотная сторона такой жизни – отсутствие страсти, безумной любви и секса, который затрагивает не только тело, но и душу.
Она повернулась и попыталась закрыть дверь. Трент не сдвинулся с места.
– Такая любовь бывает один раз в жизни, и это больше, чем большинство из нас может ожидать, – возразил он. – И когда ты потерял ее, самое лучшее – удовлетвориться меньшим.
Кейт стояла, повернувшись в нему спиной. Ему хотелось схватить ее за плечи, подхватить на руки, отнести в спальню и повторить то, чем они занимались, но ему удалось – с большим трудом – не дать воли рукам.
– Я никогда не удовлетворюсь меньшим, мне все еще нужно все. И если я не смогу иметь все, мне не нужно ничего.
Она снова попыталась закрыть дверь. На этот раз Трент убрал ногу. Некоторое время он стоял, глядя на закрытую дверь. В голове у него царил сумбур, он думал о Кейт, о Молли, о будущем.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Данте Моран позвонил в восемь тридцать утра. Кейт проснулась в шесть часов, но не отваживалась выйти из спальни. Она называла себя трусихой, дурой и женщиной сомнительного поведения – не обязательно в этой последовательности. Трусихой – за то, что не хочет утром столкнуться с Трентом. Последними двумя нелестными эпитетами – за то, что прошлой ночью уступила искушению.
И к этому следует добавить кое-что еще. В конце концов, какое она имеет право осуждать Трента? Разве плохо, что он решил вступить в брак, лишенный страсти? Для нее – определенно да, для него, возможно, – нет. Тот Трент, в которого она влюбилась и за которого вышла замуж, был бы удовлетворен, только имея все. Новый Трент… но ведь она не знает его.
– Кейт, ты слушаешь меня?
– Прости, никак не соберусь с мыслями.
– Я разбудил тебя?
– Нет, я давно проснулась. Но сейчас еще рано. Почему ты звонишь?
– Чтобы сообщить кое-что. Нам, вероятно, не удастся устроить встречу с приемными родителями.
– Что? Почему?
– Никто из них не хочет встречаться с биологическими родителями.
– Вот как. – Ее охватило разочарование.
– Нельзя ставить им это в вину. Все они до смерти напуганы: боятся, что могут потерять ребенка. Для них биологические родители – враги.
– Я понимаю. В конце концов, они такие же жертвы, как мы. И если бы я была на их месте, вероятно, чувствовала бы то же самое.
– Я позвонил тебе первой, – продолжал Моран. – Днем мы оповестим всех остальных.
– Спасибо.
– Не все мои новости плохие.
– Как это?
– Приемные родители согласились прислать по электронной почте последние фотографии девочек. А одна пара даже пришлет несколько фотографий своего ребенка, которые они сделали, когда девочка была еще младенцем.
Кейт почувствовала, как от возникшей надежды у нее замерло сердце.
– Младенцем? Если бы мы увидели фотографию нашего младенца, мы бы сразу узнали Мери Кейт.
– Не знаю, зачем я сказал тебе об этом. Черт, Кейт, у этой девочки другая группа крови.
Надежды рухнули.
– Но мы же увидим фотографии двух других девочек?
– Обязательно. У всех вас будут копии. Мы ожидаем, что получим их утром. Я позвоню тебе, как только мы получим фотографии всех девочек.
– Послушай, Моран, вы знаете, где живут девочки?
– Да, знаем. – Он явно колебался, потом глубоко вздохнул. – Но не проси адресов. До такой степени я не могу нарушить правила.
– Но ты мог бы сказать, близко ли они живут? Просто скажи, в каких они штатах.
– Две девочки, у которых вторая группа крови, живут в трех часах езды от Мемфиса. Одна – в штате Миссисипи, а другая – в Алабаме. Это все, что я могу тебе сказать. Прости, Кейт, я бы рассказал тебе все, но…
– О'кей, я не хочу, чтобы тебя уволили прежде, чем ты сам уйдешь в отставку.
Моран хмыкнул.
– Я позвоню тебе, как только получу фотографии.
– Я буду ждать в отеле.
Кейт едва успела повесить трубку, как раздался стук в дверь. Она знала, что это Трент. Больше некому. Она уже приняла душ и оделась, когда встала рано утром, затем сварила кофе и выпила все четыре чашки, на которые был рассчитан кофейник.
Собравшись с духом, Кейт распахнула дверь. Трент показался ей даже слишком красивым: темные волосы аккуратно причесаны, лицо чисто выбрито. На Тренте были джинсы, синий вязаный свитер с витым орнаментом и светло-голубая рубашка на пуговицах.
– Я заказал завтрак, – сообщил он равнодушно. В голосе не было ни дружелюбия, ни враждебности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39