– А почему они так говорят?
– Почему да почему. Они так говорят в шутку…
Что-что, а пошутить Доктор всегда любил. Но, чтобы шутка была уместна, нужен повод. Однажды какая-то старуха из Боропарка, расщедрившись по случаю пятницы, оставила а идише драйвер доллар на чай!
– Фак-ю! – осклабился Доктор.
– Как вам не стыдно, я старая женщина…
– По-моему, вы совсем не такая старая, – галантно отвечал Доктор.
– Закрой свой грязный рот! – зарычала старуха. – Где твоя благодарность?! Такое говорят – человеку, который дал тебе целый доллар?!
– Ша! – сказал Доктор. – Если вам мало, я могу сказать – больше: Ай фак-ю вэри мач!
…Хорошо среди своих. Я знаю уже почти всех русских, встречающих в Кеннеди ранние самолеты. Вот Алик-с-пятнышком – официант из ленинградского «Интуриста». Смазливенький, с розовой родинкой на щечке, он подмигивал посетителям и потихоньку предлагал им расплатиться валютой. Принимал валюту по официальному советскому курсу: семьдесят копеек за доллар, – и спускал эти доллары на «черном рынке» раз в семь дороже. Алик-с-пятнышком был самостоятельным человеком.
– Как же тебя не взяли за одно место? – поинтересовался я.
– О чем ты говоришь? Я восемь лет проработал, ты спроси: хоть тучка над моей головой пронеслась?!
– Значит, ты был полезным человеком.
– Не говори глупостей!
– По-другому не бывает.
– Ты не все знаешь! – фыркал Алик. – Я никого не закладывал. Но если меня просили…
– О чем же тебя просили?
– Боже мой! Ну, могли сказать, чтоб я задержал людей за столом, пока в номере посмотрят ихние вещи. Так я подавал горячее на полчаса позже. «Биг-дил»!..
– И это все?
– Ну, Боже мой! Ну, могли сказать, чтоб я поставил на стол тарелочку с микрофоном… Биг-дил!
Дальше в своих откровениях Алик не шел. Да и к чему мне было добиваться его признаний? Здесь в приличный ресторан официантом Алика не брали, а подручным он даже начинать не хотел. Не позволяла профессиональная гордость.
– Я обслуживал дипломатические приемы – по четырнадцать блюд на обнос! Пусть я сгнию в этой желтой клетке, но убирать со стола грязную посуду не буду!
Раньше всех приезжали на стоянку Помидор или Валет, партнеры. Они купили такси пополам и работали на нем через день.
Помидор был краснощекий, кругленький, а кличка второго происходила от названия корпорации, от надписи на дверце кэба: «Valet Taxi Corporation».
Золотые руки, слесари экстра-класса, они по приезде, однако, бедствовали, гладили за гроши одежду в химчистке. Вдруг работа нашла их! Мелкий бруклинский подрядчик выхватил горящий заказ: срочно смонтировать сантехнику в надстройке на Паркавеню.
– Сумеете?!
– Что за вопрос!
Стелился под ноги, еду ребятам заказывал в китайском ресторане – только работайте! Работали день и ночь. Не успели закончить – выгнал…
Слесари умели читать чертежи, но не умели читать поанглийски. К унитазам они подключили горячую воду…
К тому времени, когда мы встретились, у Валета и Помидора мнение об Америке сформировалось окончательное:
– Язык педерастов и страна педерастов!
Завсегдатаем утренней стоянки был и Длинный Марик, неизменно возлежавший на капоте своего форда. В ясную погоду одессит, принимая солнечные ванны, сбрасывал рубашку, и тогда с его ностальгической груди в американское небо глядел грустный Ленин…
Длинный Марик, однако, не презирал Америку. Он был разочарован. Он всю жизнь рубил на Привозе мясо…
– Неужели невозможно устроиться рубщиком на Брайтоне? спросил я.
– Поц! – отвечал Марин. – Причем здесь твое «невозможно»? Рубщик, по-твоему, это что – призвание? Как народный артист? В Одессе я делал дела…
– А здесь?
– А здесь я могу делать только на горшок…
Единственный человек, от которого я услышал нечто вразумительное на ту же тему, был Ежик.
– Ты когда-нибудь обращал внимание на то, как тут строят дома?
– А как?
– Видел ты особняки в Форест-Хиллс, в Дугластаун? Симпатичный фасад, на втором этаже – балкончик. Но выходит на балкон не дверь, а окно…
– Ну и что?
– Балконом нельзя пользоваться.
– Какой из этого вывод?
– Выслушай! Строят жилой дом рядом с Линкольн-центром. На двести квартир. Каждая чуть ли не полмиллиона, а балконов нет!
– Ты чокнулся: балконы, балконы… Навязчивая идея?
– Как ты не понимаешь: это же архитектура «фак-ю», философия «фак-ю»!
– У тебя есть право судить о подобных вешах?
– «Право»! Я архитектор! Мы с женой специально ходили смотреть эти квартиры. Звукоизоляции нет, планировка жуткая: не комнаты, а какие-то кишки, каморки. Лишь бы считалось – «три спальни»! При входной двери – мраморный порожек: лишь бы считалось «люкс» – и гоните бабки!
– Тихий бред, – отрубил я. – Сто домов построили хорошо, а десять плохо. Что из этого следует? Если хочешь говорить всерьез, скажи: почему ты, архитектор, водишь такси?
– А что еще мне остается делать? Кому здесь нужны архитекторы?
– Если не передергивать, это будет звучать иначе. Сегодня любому архитектору трудно найти работу. Кто же виноват, что ты приехал, не выучив языка, что тебе теперь – вдвое трудней?
– Пошел ты, знаешь куда! – взорвался Ежик.
Он, безусловно, чего-то не договаривал. Многие инженеры из эмигрантов работали в Нью-Йорке, не зная языка. Им меньше платили, они занимали должности техников, но не садились за баранку такси. Почему он не устроился для начала простым чертежником? Откуда это – ненависть, отчаяние?
Ответить на эти вопросы мог только сам Ежик, который, нахамив мне, перестал со мной здороваться. Я же на него не сердился, но и не терзался его судьбой…
6
Приятно, когда ты всех знаешь, а еще приятней, когда все знают тебя!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107