Они не знают, что их дети доживают до седых волос только потому, что мы им помогаем, их коровы дают молоко и не болеют только из-за нас, их браки никогда не распадаются, и люди всегда честно держат данное ими слово лишь по одной причине — в какой-то из комнат этого дома постоянно слушают, наблюдают двое, трое, пятеро из нас. Мы охраняем этот город от боли и страданий…
Вера склонила головку и улыбнулась:
— Я поняла, кем вы себя считаете. Вы думаете, что это ВЫ дети Язона.
Амос лишь покачал головой. В отличие от этой девочки, остальные дети согласно кивали, сразу понимали все. Они не сделали ничего, чтобы заслужить свой дар — он передавался им по наследству вместе с заботой о городе.
— За всю историю этого мира, — сказал Амос, — не было места на земле счастливее города Хакса, за которым мы присматриваем. Матери больше не боятся рожать детей, потому что знают, что младенцы обязательно выживут. Родители любят и лелеют своих детей, потому что знают: эти дети не умрут в колыбели, а вырастут и станут взрослыми.
— И в то же самое время вы позволяете Сыну Язона править миром.
— Да, — согласился Амос. — Твое настойчивое желание уничтожить этого человека говорит мне, что в жилах у тебя течет скорее его кровь, нежели моя. Дитя, сегодня я должен задать тебе вопрос. Будешь ли ты хранить нашу тайну и блюсти завет? Обещаешь ли использовать дар во благо, а не в целях мести, наказания или убийства?
— А как насчет справедливости? — осведомилась Вера.
— Справедливость есть идеальное равновесие окружающих нас сил, — ответил Амос, — но только уравновешенное сердце способно быть справедливым. Обладаешь ли ты таковым?
— Я могу отличить добро от зла.
— Примешь ли ты завет?
Она могла не отвечать. Он все понял по ее реакции — она закрыла свой разум. И когда она ответила "да-», ответ только ухудшил все.
— Ты что, думаешь, что сможешь скрыть от меня ложь? Она упорно потрясла головой:
— Сын Язона — рана в сердце мира, и я исцелю ее. Если этим я не преступлю завет, значит, я приму его.
— И снова ввергнешь мир в бесконечные войны. Вера резко поднялась:
— Весь мир охвачен болью и страданиями, а вы думаете о счастье какого-то маленького городка. Какой толк от того, что Хакс радуется жизни, когда весь мир перевернут вверх ногами?
— Нам нужно время. Дети подрастают — вскоре мы сможем распространить наши усилия дальше, исполнить больше…
— Я отказываюсь в этом участвовать, — сказала Вера. — Я брошу вызов Сыну Язона и займу его место.
— Ты так думаешь? — удивился Амос. — Надеюсь, ты просто погорячилась. Но ради блага этого мира, Вера, мы обязаны проверить тебя камнем.
Она не поняла, что он хотел сказать этим.
О смысле его слов она начала догадываться, когда ее отвели в лесную глушь, к отрогам гор, к месту, где выступал живой камень, плоской и гладкой поверхностью напоминающий постель девственницы.
— Что вы замыслили? — выкрикнула она, ибо, будучи жестокой в сердце, страшно боялась всякого насилия.
«Мы должны узнать, — мысленно ответил Амос, — кто ты есть на самом деле».
— Я столько лет прожила рядом с вами, и вы хотите сказать, что не знаете меня?
«Мы можем знать твои воспоминания о прошлом, можем видеть свои воспоминания, но как мы можем знать будущее? Откуда мы знаем, что за зло в тебе поселилось? Ты приютила семена разрушения — пустят ли они корни, источишь ли ты скалу, что лежит в сердце мира?»
— Что вы хотите сделать со мной?
«Мы превратим тебя в того, кем ты не являешься, и таким образом узнаем твою настоящую сущность. Мы проведем тебя сквозь камень, внутри которого ты будешь отрезана от жизни; мы сделаем тебя частью скалы, чтобы ты могла забыть о собственной плоти, — и тогда определим, сколько от Адама Вортинга присутствует в тебе».
— Я умру? — обратилась Вера к отцу.
«Я сам побывал в камне и вернулся целым и невредимым. Я сделал это… мы сделали это, потому что только внутри камня мы способны полностью отказаться от своей памяти и целиком впитать в себя разум другого человека. Я погружался в камень и принимал в себя детей Адама Вортинга, одного за другим. Я должен был рассудить их».
— И что? Они не прошли испытание?
«Простым испытанием их было не постичь. Я прошел тот путь до конца. Теперь мы знаем, каковы они внутри».
— Значит, они хорошие?
«Хороший, плохой — это лишь определения. Они ничуть не хуже меня, поскольку их воспоминания, вместившись в мой разум, не свели меня с ума. А теперь тебе суждено погрузиться в камень, ты покинешь себя и, превратившись в живую скалу, примешь разум другого человека».
— Чей именно?
«Выбирать тебе, Вера. Можешь взять мой. Или Адама Вортинга. Выбирай разум, который тебе ближе. Который, как ты считаешь, не уничтожит тебя».
— Но откуда мне знать, кто уничтожит меня, а кто — нет? Я же не знаю никого из вас. То есть по-настоящему не знаю.
«Вот для этого мы и погружаемся в камень. Ты не просто впитываешь чьи-то воспоминания. Ты становишься другим человеком и примеряешь его жизнь на собственную душу. Если тот человек будет слишком отличаться от тебя, ты погибнешь».
— Откуда вам все это известно? Кто-то уже погиб? «Илия. Он погиб первым. Когда Адам сбежал, убил и сбежал, Илия погрузился в камень и пустился на его поиски. Он нашел его. Юный Адам оказался таким чудовищем, что это уничтожило старика».
— Но, отец, ты же сам только что говорил, что тоже погружался в камень в поисках Адама?
«Я искал не его. Я искал его детей».
— Так, может, ты и меня посмотришь? Погрузишься в камень и примешь меня в себя?
«Вера, я бы пошел на это, если бы был уверен, что выживу».
— Значит, ты думаешь, что мы настолько разнимся с тобой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105