Просто рок какой-то! Я вот только одного не понимаю, зачем ты так долго ждала, а?Ведь риск-то какой! А если бы мне они раньше понадобились?Что за чушь он несет?— Я не понимаю, — снова сказала Женя.— Сколько тебе заплатили? Я дам вдвое больше. Завтра к двум часам документы должны быть у меня.— Слушай, иди ты к черту! — взорвалась она и отпихнула его, ткнувшись кулачками в грудь под безупречным твидовым пиджаком.Илья схватил ее запястья.— Я уже там был!— Ну и оставался бы! — выплюнула Женька, прожигая взглядом дырку у него на лбу.— Хватит! Быстро бумаги сюда, — отрывисто приказал он.— Тебе лечиться надо, понял?Она вырвала руки и потрясла ими в воздухе, шипя, словно кошка, от боли. Илья не хотел смотреть но все-таки посмотрел. На коже, вокруг запястий, остались красные следы от его пальцев.Это только начало, подумал он упрямо, возненавидев себя.— Прости, пожалуйста, — усевшись на кровать, сказал он и огляделся.Увиденное совершенно не вписывалось в его подозрения. Или это очередная подстава, чтобы сбивать с толку простофиль, вроде него?— Что-то скудная у тебя обстановочка, — насмешливо заметил он.Кроме язвительности у него в запасе ничего не осталось. Ни уверенности, ни злобной решимости. Даже ярость, не помещающаяся в груди, еще минуту назад застилавшая глаза, унялась вдруг, и он почувствовал себя бессильным.— Что, подельники мало платят?— У меня нет подельников, — изможденно проговорила Женя.— А… Одна работаешь? Импровизация, надо сказать, у тебя получилась шикарная!Женька обхватила руками голову и стала раскачиваться, будто ванька-встанька, назад и вперед, назад и вперед.— Молчишь? — усмехнулся Илья, судорожно прикидывая, что делать дальше.— Уходи, пожалуйста, а?— Верни бумаги, и я тут же уйду.Вряд ли, обжигающе пронеслось в голове.Куда ты уйдешь? В свою жизнь, от которой остались жалкие обломки? В дом, где теперь каждый шорох напоминает о ней? В работу, будь она проклята?!Ну да, если бы не работа, разве случилось бы то, что случилось?А что, собственно? Это можно было назвать предательством, но предают близких, а он ей чужой, — никто! — так что несправедливо считать, будто она сунула ему нож в спину. Она просто делала свою работу, вот и все. Она оказалась воровкой, что ж, есть профессии и похуже. Это ее проблемы, верно?А его главная проблема — она. Но разве ей есть до этого дело?Похоже, нет. Очевидно, что нет. Единственный выход — улечься на коврике возле ее двери и тихонько сдохнуть от горя, рассчитывая получить хотя бы прощальный поцелуй в лоб.От безысходности что-то лопнуло в груди, заполнив нутро едким омерзительным маревом. И не выдохнуть его было, ни выкашлять, ни выкричать никак!Он не знал, как быть с тем, что стало все равно — кто ее наниматели, зачем ей это нужно, подстроила она все заранее, или обстоятельства сложились в ее пользу, и оставалось только воспользоваться удобным случаем.Он не знал, что делать с самим собой, обезволенным и внезапно равнодушным к тому, что произошло.— Илья, пожалуйста, уезжай, — вымолвила Женька, перестав раскачиваться, — у меня нет твоих бумаг, и мне надоело выслушивать твои оскорбления.— Ты их заслужила, — устало ответил он.— Нет. Я даже не понимаю, о чем речь.Он посмотрел на нее очень внимательно. А что, если правда?«Эй, ты забыл, какая она гениальная актриса?! Ведь все сходится, против фактов не попрешь! Ты же юрист, в конце концов!»— Из закрытого ящика в моем столе пропали важные документы, — сказал он, глядя в сторону, — я их не просматривал недели две. За это время в дом никто из чужих не приходил. У нас вообще редко бывают гости.Лицо у нее будто окаменело. В изумрудных застывших озерах блеснуло недоумение, миг — и взметнулся гневный огонь, еще секунда — и взгляд ее стал непроницаем.— Так ты серьезно думаешь, что это я? — хладнокровно уточнила Женька.— А что мне думать? — заорал он. — Никого больше не было!— Сантехник? Водопроводчик? Соседка за солью не заходила?Она спрашивала неторопливо, с некоторым сарказмом.— Никого! — по складам повторил Илья, сбитый с толку ее безмятежным видом.— Тогда тебе, действительно, пора лечиться. Потому что я документы не брала, а получается, что больше некому. Не иначе, как ты страдаешь галлюцинациями.Он, стиснув зубы, быстро взглянул на нее. Нет, она не шутит и не увиливает от разговора. Лицо по-прежнему невозмутимо, взгляд прямой, губы серьезны, сжаты в линию.Что ему делать со всем этим?!— Жень, давай начистоту, — промямлил он, презирая себя за этот жалостливый тон, — если ты взяла их, просто скажи, я пойму…Какая нелепость! Что он поймет? Как можно понять? Отчаяние сдавливало горло, не давая нормально дышать, и голос звучал глухо, словно из бочки.— Я устала, Илья, правда, очень устала. Не мучай меня, а? Мне не нужны твои бумаги, я не подстраивала встречу в аэропорту и не специально свалилась в клумбу. Мне самой очень жаль, что так получилось.Она быстро сморгнула вероломные слезы, готовые рассказать, что сожаления не было и в помине, что ей плевать, чем все закончится, лишь бы он остался еще немного, пусть сердитый, уверенный в ее вине, добивающийся признания, талдычащий с ослиным упрямством только об этих дурацких документах.Не будь их, он бы и не пришел вовсе.Она осознала это, когда прошел первый шок от его обвинений. Когда на смену яростному возмущению в душу ворвался шквал самых разнообразных чувств. Радость от того, что он здесь, совсем рядом. Паника, что он скоро и навсегда уйдет. Нежность, комом вставшая в горле, при взгляде на его бледную осунувшуюся физиономию. Надежда. Разочарование. Снова надежда.Илья поднялся, сунул руки в карманы и некоторое время стоял в глубокой прострации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81