Получилось очень легко. Тело не хотело борьбы и боли, а мозг отказывался просчитывать ситуацию. И так ясно — конец.

Глава восемнадцатая. Свинарка и пастух

За Мытищами пикап «мерседес» свернул на проселок, следом пристроился джип с группой силового прикрытия.
Злобин мысленно который раз поблагодарил Барышникова за предусмотрительность. В пикапе уместились все. Пак сидел на заднем сиденье, зажатый между двумя операми. Рядом тихо сопел Барышников, используя время для сна. Эксперта отправили в кабину водителя, сейчас ему делать нечего, а лишних ушей не надо.
Злобин устроился лицом к Паку. На коленях держал папку, в которую по пути легли две служебные записки от постовых ГАИ.
Щелкнул кнопочкой диктофона.
— Продолжаем приступ честности?
— Валяй, — процедил Пак.
— Итак, вы ждали Шевцова у прокуратуры, — начал за него Злобин.
— Валька последние дни нервный ходил, — подхватил Пак. — Он бы чужого к себе не подпустил бы, а уж тем более — в машину сесть. На том Шевцов расчет и строил. Подошел я, поздоровался. Слово за слово, повел его к метро. Доктор, Шевцов, значит, сзади накатил. Дверцу открыл. Я Вальку подтолкнул, а Доктор каким-то хитрым макаром его ударил. Валька захрипел, ноги подогнулись… Мы его в салон заволокли. Бросили на заднее сиденье. Я еще спросил: «Ты что, его грохнул?» А Доктор ответил: «Не бойся, до места доживет». Протянул мне бутылку водки. Я влил несколько глотков Вальке в рот. На постах потом говорили, что прокурорский на выезде перебрал, к маме везем.
— К маме, — кивнул Злобин, давя в себе желание ткнуть диктофоном в плоскую морду Пака. — Кто предложил спрятать труп на ферме?
— Шевцов. У него тут дружок армейский живет. Фермером заделался. — Пак нехорошо улыбнулся. — Свиней разводит.
Барышников завозился, стрельнул глазками в Пака, потом в Злобина.
— Что за друг? — Злобин специально ушел от вопроса о свиньях, иначе бы не сдержался бы.
— Где-то воевали вместе. Такой же отморозок. — Пак несколько раз судорожно вдохнул. — Позывной «Пастух». Так его Шевцов называл.
— Подъезжаем, — подал голос водитель. — Какая-то развалюха за перелеском мелькнула. Через пару минут будем на месте.
Барышников зевнул, повернулся. В щель между шторками посмотрел наружу, там кисло под дождем вспаханное поле. Опять зевнул. Почесал живот под бушлатом. Вытащил пистолет и упер его в бок Паку. Специально, наверное, попал в ребро, Пак от боли охнул и согнулся пополам.
— Слушай меня, сучара! — процедил Барышников. — Если твой Пастух в дурь полезет, первая пуля — твоя.
Пак хлопал ртом, пытаясь восстановить дыхание.
— Стрелок я никудышный, — добавил Барышников. — Но в упор не промахнусь. А Андрей Ильич мне организует необходимую самооборону. Да?
Он подмигнул Злобину, продолжая ковырять стволом пистолета в ребрах у Пака.
— А-а-а! — выдохнул от боли Пак. — На одной… На одной машине надо. Иначе вспугнем!
— Полезная штука — массаж. — Барышников пистолета не убрал. — Не спи, Ильич, командуй!
— Тормози! — очнулся Злобин. Пикап послушно замер на месте. Злобин выскочил наружу, скользя по колее, побежал к джипу.

Ланселот

Фермой называлась покосившаяся изба с тремя полуразвалившимися сарайчиками. Перед крыльцом стоял трактор «Беларусь», такой же изношенный и неживой, как и постройки.
Злобин, большую часть жизни проведший в Прибалтике, где хутор — это маленький колхоз, удивился, что кто-то решил прокормиться на этих раскисших глиноземах. На личное хозяйство ферма явно не тянула. А вот на частный морг — да. И окружающая природа соответствовала: грязь непролазная, чахлый березнячок, огородик в десяток грядок и сверху небо, рваное и мокрое, как половая тряпка.
Изнутри все еще распирало, как жар при ангине, предчувствие близкой беды. Злобин сглотнул нервный комок, застрявший в горле. Посмотрел за окно. Группа силового обеспечения, громилы в черной форме, уже должны были подобраться к задам дома. «Ребята больше приучены выламывать двери квартир и укладывать носами в ковролин офисную челядь, по грязи шлепали только в армии. Но не сахарные, не расклеятся», — успокоил себя Злобин.
Одного он взял в пикап. Без этого накачанного парня с автоматом передовая группа смотрелась довольно жалко. Два опера в ботиночках, Барышников в бушлате и эксперт с чемоданчиком. Себя Злобин за боевой штык не считал. Никогда пистолета с собой не носил и сейчас не взял.
— Трогай! — скомандовал он водителю.
Пак неестественно широко распахнул глаза и с какой-то обреченностью на лице следил, как приближается дом.
Остановились у распахнутых ворот. Одна створка болталась на ветру, другая мокла в траве. «Пастух явно не имеет тяги к деревенской жизни», — мысленно отметил Злобин.
Рация на груди парня дважды пискнула. Он нажал на тангенту, ответив тремя сигналами.
— Пора! — обратился он к Злобину и передернул затвор «кедра».
Барышников ткнул в бок Пака. Решили, что им выходить первыми. Пака здесь знали, а Барышников в бушлатике вряд ли вызовет подозрение. По крайней мере выигрыш секунд в десять, пока спецназ не вломится в дом.
Пак, скрючившись, двинулся к отъехавшей вбок двери, таща за собой на мертвой сцепке наручников Барышникова.
— Не бойся, Ильич, прорвемся, — успел шепнуть Барышников.
Скорчил хитрую рожу и вывалился из салона. Злобин отметил, как затрепетали на сыром ветру редкие волосы Барышникова.
Пак встал, широко расставив ноги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85