Бетти почти незаметно кивает.
— Черная вдова.
Я опускаю голову и слегка наклоняюсь вперед, чтобы взглянуть Бетти в лицо. При этом я едва не касаюсь щекой скатерти.
— Нельзя так о себе говорить… — я весело улыбаюсь.
— На случай, если ты не знаешь, эти паучихи убивают своих партнеров после того, как спариваются с ними, — ее глаза встречаются с моими, и веселая улыбка быстро увядает, превратившись в унылую гримасу.
Я все знаю про Бетти и шесть или около того мужчин, которых она убила, но никогда и не думал, что она воображает себя черной вдовой. Я считал, что она сжигает гениталии, потому что зациклилась на своей матери.
— Я ничего не могу с этим сделать… Мне приходится убивать их, я просто должна. — Внезапно Бетти становится совсем несчастной, лицо у нее искажается, глаза кажутся даже более усталыми и запавшими, чем обычно. Она говорит медленно, в ее голосе боль. — Как я уже говорила в клубе, у меня был секс — по большей части с мужчинами, которые не пользовались особым успехом у женщин, ну, ты сам понимаешь, уроды, изгои, неудачники, мужчины, которые всегда и на всех производят неправильное впечатление… — Я точно знал, о каких именно людях она говорит, и ненавидел их так же сильно, как Бетти. — И когда я лежала и смотрела, как они проваливаются в сон, я была в состоянии думать только об одном: как я могла позволить этому случиться? Как я могла позволить этому мужику, этому чудовищному уродцу сделать такое со мной? Почему он не мог оказаться кинозвездой или рок-певцом, или хотя бы кем-то хоть сколько-нибудь желанным? — Слушая ее, я смотрю на свое отражение в стекле за спиной у Бетти и благодарю Господа, что он не сделал меня похожим на одного из этих убожеств. — Все, кого я привлекала, были отстоем, днищем от бочки, дыркой от бублика.
Я пытаюсь выяснить хоть что-то насчет того, что я считаю ключевым вопросом.
— Не знаю, значит ли это что-нибудь для тебя, Бетти, но я считаю, что ты лучше, чем сама думаешь. Гораздо лучше. Честно говоря, я даже готов перейти границы приличия и сказать, что из нас могла бы получиться превосходная пара. .. — я откидываюсь на стуле и пытаюсь продемонстрировать Бетти мою лучшую и недовольную гримасу в стиле Джеймса Дина. — Знаю, что не следует это говорить, но мы просто чертовски подходим друг другу.
Бетти медленно и с болью качает головой.
— Попробовал бы ты сказать об этом моей матери. Бог ты мой… Послушал бы ты ее. Всю мою жизнь она убеждала меня, что я ничтожество, меньше чем ничтожество. Что мне не стоит питать никаких иллюзий на собственный счет. Что мне остается только смириться с тем фактом, что я не унаследовала ни ее красоты, ни обаяния… Что я не представляю из себя ничего, ровным счетом ничего. Просто кусок белого мусора. Так она меня обычно называла. А еще белый хлеб… Это я ненавидела больше всего. Белый хлеб. До сих пор не знаю, что она имела в виду, но от этого мне не легче. Она называла меня так каждый день. Пока Тони не убил ее.
Бетти наконец смотрит на меня, и мне приходится резко поднять голову, потому что в этот момент я вспоминаю, что практически лежу щекой на столе. Шея у меня побаливает, и я верчу головой, пока она не щелкает.
— Так что, пожалуйста… не надо… Не надо надеяться, что это к чему-то приведет, Дуглас…
— Но, Бетти… — я с трудом останавливаю себя, чтобы не сказать: «Неужели ты не видишь, как тебе повезло?»
— Я лучше пойду. Я еще подумаю о твоем шантажисте…
— Но…
Бетти встает, улыбается своими тонкими губами, но улыбка получается теплой. Я чувствую, что от нее сильно пахнет псиной, и решаю послать ей вместе с краской для волос какие-нибудь духи.
— Мы еще увидимся, Дуглас…
Бетти встает. Я не провожаю ее глазами, но вижу еще раз, когда она, опустив голову, проходит мимо витрины кафе. Она смотрит на меня, но только из вежливости. Пока я гляжу в окно, официантка забирает наши чашки. Я смотрю на нее и вижу, что она просто волшебно прекрасна — красотой она вполне может сравниться с Ханной.
— Что вы делаете сегодня вечером? Она очень удивленно смотрит на меня.
— У меня в бумажнике лежат триста пятьдесят долларов, и я боюсь, как бы они не прожгли в нем дыру… — я уверенно и многозначительно улыбаюсь.
На это официантка не говорит ничего. Она просто собирает кофейные чашки и уходит. Я поворачиваюсь и кричу ей вслед:
— Послушайте, не нужно стесняться. Нет ничего плохого в том, что вы немая. У меня есть друг, который умеет разговаривать знаками…
Безголовая курица
Прошло уже пять дней с тех пор, как мы виделись с Бетти, и, честно говоря, я надеюсь, что после нашей встречи в кафе она все-таки позвонит мне. Я слоняюсь по дому, иногда смотрю кино про войну с агентом Вэйдом, иногда просто сижу в своей комнате и смотрю, как сырость взбирается по стенам все выше и выше. Раньше я никогда и ни к кому ничего подобного не чувствовал и сейчас очень хочу ее увидеть. Для меня она стала воплощением настоящей женщины. В моей комнате звонит телефон, я бросаюсь туда и хватаю трубку.
—Да?
— Привет, это я.
Мое сердце подпрыгивает.
— Бетти. Я знал, что ты позвонишь.
— Тони в городе, — у нее испуганный голос.
— Что?
— Я провожала подругу в аэропорту — она на месяц уезжала в Европу — и увидела его.
— И что?
— Что он здесь делает?
— А ты у него не спросила?
— Я спряталась.
— Почему?
— Я не знаю… Я так испугалась, когда его увидела. Он приезжает в Чикаго только на собрания клуба. Наверное, я запаниковала.
Я в восторге. Это означает, что мой блестящий план сработал.
— Ты все сделала правильно, Бетти… — я люблю произносить ее имя. — Правда, Бетти. Поверь мне. Ты правильно сделала, что спряталась, Бетти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67