Единственным способом увидеть его в действии было бы замещение схемы телом аристократа…
Тинкер замолчала, размышляя о том, как энергия следует за кончиками пальцев, когда руки движутся по узору заклятия. Способность чувствовать линии силы могла появиться в результате простого биоинженерного изобретения органа, подобного внутреннему уху и чувствительного к присутствию магии. Интересно, а можно ли манипулировать магией с помощью рук? Тинкер взглянула на свои пальцы, измазанные машинным маслом, на левую руку, с новыми заплатками розовых шрамов… Ее познания анатомии не отличались глубиной, однако позволяли усомниться в возможности размещения на кончиках пальцев новых органов — разве только на кости или на ногтях… Тинкер согнула пальцы, словно печатала. Да, вероятно, ногти могли бы так действовать, хотя если бы кто-нибудь придумал, как сделать так, чтобы каждая фаланга имела собственную функцию, то у каждого пальца появилось бы три функции вместо одной…
— Тинкер! Тинкер! — прервала Лейн ее мыслительный процесс.
— Это могло бы работать примерно так, — объявила Тинкер наконец. — Тулу часто рассказывает мне сказки о том, как эльфы создают драгоценные камни или как по их желанию у людей изо рта выскакивают лягушки. Смысл в том, что, пока пространство между измерениями не заполнится лягушками, заклятие не действует. Но, кстати, чем бы тогда питались лягушки? Что бы вы делали с тем теплом, которое производили бы они, собравшись в таком количестве? Наверное, эльфы используют именно эту энергию, чтобы выпихнуть одну лягушку в наше измерение.
Лицо Рики расплылось в улыбке:
— Мне нравится твой способ мышления.
Тинкер замолчала. Никто никогда не говорил ей ничего подобного.
— Если ты наймешь его, — говорила Лейн, разливая чай по чашкам, — то каждую минуту, которую он тебе высвободит, ты сможешь уделять новым изобретениям.
Тинкер открыла было рот и снова закрыла, в знак протеста. Но потом вспомнила печальное состояние офисов, залитую кровью мастерскую, все еще стоящую на платформе тягача. Неожиданно мысль о помощнике и о массе свободного времени показалась ей соблазнительной. И Лейн знала это.
— Это нечестно.
— Я не люблю терять время впустую.
Тинкер нахмурилась. В игру вступали слова «легковерная дурочка, она же попечительница бездомных», написанные на ее лбу.
— Ну ладно, я могла бы предложить тебе неполный рабочий день, при минимальной зарплате. И ничего больше. Часть работы могла бы взять на себя Тулу.
С минуту Рики смотрел на нее и наконец сказал:
— Может, я покажусь тебе бестактным — ведь я не знаю эльфийских обычаев, — но что это за знак у тебя на лбу?
Говоря о наложении заклятий с помощью жестов, Тинкер терла лоб, удивляясь, как ловко и быстро отметил ее Ветроволк.
— Не знаю. Мы только что пытались это выяснить.
Лейн опять взволновалась.
— Меня это очень беспокоит. Почему бы тебе не навестить Мейнарда и не спросить об этом? Ты должна узнать, зачем лорд Ветроволк оставил тебе этот знак.
— Вице-король? — спросил Рики.
Тинкер встала, раздраженная тем, что приблудный землянин знает о Ветроволке больше, чем она.
— Послушай, если тебе нужна работа, то появляйся завтра утром у меня на свалке. Лейн объяснит тебе, как туда добраться. И захвати свои бумаги. Я не хочу неприятностей с ЗМА из-за того, что нанимаю на работу незаконных иммигрантов.
Лейн посмотрела на нее с неодобрением, но Тинкер уже выскочила из дома. Для одного дня слишком много материнских нотаций.
Глава 5
ПОДСТАНОВКА ПЕРЕМЕННЫХ

Дедушка Тинкер часто говорил ей, что перенос Питтсбурга на Эльфдом повысил интеллектуальный уровень чиновников. Обычно в качестве доказательства он цитировал Жилищный кодекс. Покидающие Эльфдом люди регистрировали свою собственность в ЗМА и получали взамен ваучеры на перемещение. На основании этих ваучеров ООН выделяла их обладателям равноценные дома (в ценах, существовавших «до ворот», разумеется) в любой точке Земли. ЗМА перепродавала оставшуюся в Питтсбурге недвижимость за доллар любому, кто брал на себя обязательство считать здание по адресу такому-то постоянным и основным местожительством. Эта система побуждала скваттеров поддерживать свою собственность в весьма приличном состоянии. В Питтсбурге и до «ворот» не было проблем с обретением вполне доступного жилья, но теперь оно стало практически свободным.
Они с дедушкой и Масленкой жили когда-то на Невилл-Айленде, в старом отеле с видом на реку. Это был четырехэтажный деревянный дворец, купленный за один доллар.
Шлюзы и дамбы, управлявшие течением рек Аллегени, Мононгаэла и Огайо, остались по большей части на Земле. Каждую весну мутная речная вода поднималась по пологому берегу и бурным потоком устремлялась к ступеням отеля. Подвал медленно наполнился речным илом, потому что они лишь откачивали воду насосом. Первый этаж ежегодно расчищали лопатами и поливали из пожарных шлангов; содранные со стен обои обнажали потрескавшуюся штукатурку. Летом, чтобы дерево просохло, приходилось все время оставлять открытыми окна. Тинкер и Масленка гоняли на великах по огромным пустым комнатам первого этажа или играли в уличный хоккей, используя в качестве ворот старинные камины и поднимая тучи пыли. Когда же наступала осень, они закрывали пустые проемы оконными стеклами и заштукатуривали все дыры, в которые мог бы пролезть ветер.
Второй этаж дедушка превратил в кухню, мастерскую и классную комнату. На третьем этаже, недоступном как для наводнений, так и для протечек с крыши, разместилась библиотека. Спали они на четвертом этаже, под протекающей крышей, поскольку при потопе это было бы самое безопасное место.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134