Раздраженный перспективой пустой траты времени, Артур сильнее нажал педаль газа и ощутил какое-то мрачное удовлетворение, что большая машина увеличила скорость. Он купил ее два месяца назад как своего рода награду за то, что стал полноправным партнером в своей юридической фирме. Она представляла собой один из немногих предметов роскоши, которые Артур редко позволял себе в жизни. Едва повернув ключ зажигания, он чувствовал, что непочтительно относится к памяти недавно умершего любящего отца, одной из причуд которого была крайняя бережливость.— И вот еще что, — сказала Памела.Она достала из лежавшей на коленях толстой папки перечень судимостей Гэндолфа и стала читать вслух. Гэндолф был воришкой и укрывателем краденого. У него было около полудюжины приговоров — за взлом, кражу, хранение украденных вещей.— Но никаких преступлений с применением оружия, — отметила Памела. — Никаких насильственных действий. Никаких преступлений против женщин. Как он мог внезапно стать насильником и убийцей?— Среда заела, — ответил Артур.Краем глаза он заметил, что уголки пухлых губ Памелы резко опустились вниз. Он все испортил. Как обычно, Артур толком не понимал, отчего ему так не везет с женщинами: в тридцать восемь лет остается холостяком. Одной из причин, догадывался он, была внешность. Бледным и сутулым он был еще в школе. В студенческие годы немного прожил в тягостном браке с Марией, иммигранткой из Румынии. Потом довольно долго у него не было ни времени, ни желания начинать заново. Он очень много сил отдавал работе — много неистовства и страсти в каждом судебном деле, множество вечеров и выходных, когда испытывал наслаждение от возможности поразмышлять в одиночестве. Кроме того, ухудшающееся здоровье отца, вопрос о том, что будет со Сьюзен, его сестрой, отодвинули мысли о женитьбе на годы. Но теперь, ища хотя бы малейший признак того, что Памела как-то интересуется им, он почувствовал себя неловко из-за собственной глупости. Его надежды на сближение с ней были так же несбыточны, как ее — на освобождение Гэндолфа. Поэтому он решил отрезвить и себя, и Памелу.— Послушай, — заговорил Артур. — Во-первых, наш клиент Ром ми сознавался преждевременно и часто. Во-вторых, на суде защищался ссылкой на невменяемость. И адвокат вынужден был признать, что эти убийства совершил Ромми. Затем следуют десять лет апелляций, заявлений о пересмотре дела, два разбирательства с участием новых обвинителей и адвокатов, и ни один из участников процесса не говорит, что Ромми невиновен. Тем более сам Ромми. Он вспомнил, что не совершал этих убийств, лишь когда провел полтора месяца без наркотиков. Думаешь, он говорил прежним адвокатам, что невиновен? Эту игру знают все заключенные — новый адвокат, новая история.Артур улыбнулся, стараясь выглядеть всезнающим, однако на самом деле он не был готов к роли адвоката по уголовным делам. Уйдя из прокуратуры, он изредка выступал в роли защитника в тех случаях, когда кто-то из корпоративных клиентов фирмы или ее боссов подозревал существование каких-то финансовых махинаций. Закон, с которым он имел дело большую часть времени, был приятнее, мягче. Обе тяжущиеся стороны жульничали, и предметом судебного спора были мелочи экономической политики. А проведенные в прокуратуре годы казались временем, когда ему приходилось ежедневно очищать затопленные подвалы, где гнилостные бактерии и смрад канализации разлагали почти все. Кто-то сказал, что власть портит людей. Но о зле можно сказать то же самое. Какой-нибудь извращенный поступок, вопиющее проявление психопатологии, невообразимое для нормального человека — отец, выбросивший младенца из окна десятого этажа; бывший ученик, заливший щелок в горло учителю; или кто-то вроде их нового клиента, который не только убил трех человек, но и надругался над одним из трупов, — портит всех, кто как-то соприкасается с ним. Полицейских. Обвинителей. Адвокатов. Судей. Бесстрастно, как того требует закон, на подобные случаи никто не реагирует. На ум приходит только один вывод — мир рушится. У Артура не было ни малейшего желания возвращаться в ту сферу, где всегда чувствуешь надвигающийся хаос.Через четверть часа они приехали. Редьярд — маленький городок, каких много на Среднем Западе. В центре кучка мрачных зданий, все еще испачканных угольной копотью, несколько жестяных ангаров с рифлеными пластиковыми крышами, где хранится различный фермерский инвентарь. На окраинах намечалась урбанизация: возродились частные здания и размечались скверы — результат экономической безопасности, обеспеченной необычным источником постоянного дохода — тюрьмой.Артур свернул на углу квартала, похожего на кинодекорацию: клены, маленькие каркасные домики, а в конце улицы неожиданно предстает тюрьма, словно выскочившее из чулана уродливое чудовище. Беспорядочно разбросанные на протяжении полумили здания из желтого кирпича с немногочисленными узкими окнами. Эти строения окружали старое сооружение. Массивное, словно его строили в средние века. По периметру шла не только стена высотой в десять футов, но и полоса забетонированных острых шипов из нержавеющей стали, а за ней пятифутовая спираль блестящей на солнце колючей проволоки.В караульном помещении тюрьмы Артур с Памелой зарегистрировались, потом им предложили сесть на потертую скамью. Они долго ждали, пока приведут их клиента. Артур стал вновь просматривать письмо Ромми, пришедшее через многих посредников в апелляционный суд. Оно было написано разноцветными каракулями, с особенностями, которые даже нельзя назвать детскими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138