— А почему бы нет? На меня что, страшно смотреть? Или я плоха в постели? Что же такое делает для тебя эта сука из 409-го, чего я для тебя не делала?
Рене был поражен.
— Да хватит, Конни! — выдавил из себя парень. — Ты, наверное, меня разыгрываешь? Я что, обязан жениться на каждой шлюхе, с которой переспал? Да их было столько, что они не уместились бы в оружейной палате нашего округа.
— Так, значит, теперь я уже и шлюха.
— Ну уж и не девица-скромница.
— Так ты ничего не предпримешь?
— Я же сказал тебе, что дам сто долларов.
— Из ее кошелька. Она их даст?
— А какая тебе разница?
— Может быть, даже очень большая.
— Хорошо, — начиная терять терпение, произнес Рене, — Итак, тебе не все равно, откуда возьмутся деньги. Тогда скажи мне твердо, возьмешь у меня сто долларов или нет, и на этом покончим.
— Ладно, Рене, вопрос не в деньгах и не в их сумме, — сказала девушка. — Я просто хотела сообщить тебе, в каком я положении. Если ты решил порвать со мной, то пусть так и будет. Забудь меня.
— Ну вот, — с радостью в голосе произнес парень, — наконец-то ты говоришь мудрые слова. Теперь ты снова та умница Конни, которую я знал до этого. А потом, учти, мы же работаем в одной гостинице и поэтому будем часто видеться.
— Да, будем видеться, — повторила девушка. — Что ж, желаю тебе всего хорошего, Рене. Веселись.
— Попытаюсь, — сухо ответил парень.
Он с легким раздражением посмотрел вслед освещенной лунным светом Конни, направившейся в сторону гостиницы, затем вынул из пачки импортную сигарету с золотым ободком на фильтре и, закурив ее, принялся нервно пускать изо рта дым. “Эта Конни с ума сошла, — подумал Рене. — Неужели она решила, что я предпочту ее, гниду, а не мадам Сью Филлипс, принадлежащую к сливкам общества, ту, которая от меня без ума настолько, что дважды за один сезон прилетала в Майами-Бич, чтобы только побыть со мной?"
Да, что и говорить, молодой и красивый Рене был очень высокого о себе мнения.
Оставляя за собой шлейф дыма дорогого турецкого табака, он прошел по прогулочной дорожке до ряда кресел, стоявших неподалеку от плавательного бассейна, и, нарушив правило, согласно которому никто из служащих гостиницы ни в рабочее, ни в свободное время не имел права пользоваться креслами, сел в одно из них. И стал разглядывать отдыхающую публику: молодежь, плескающуюся в ярко освещенном бассейне, и супружеские пары среднего возраста, которые дышали свежим воздухом и слушали музыку, доносившуюся из ресторана “Империал”.
Никто к нему не подошел и не напомнил, что эти места предназначены только для постояльцев гостиницы. Большинство сидящих рядом с Рене видели его возле бассейна каждый день, но ни один из них не узнавал в нем служащего “Отель Интернэшнл”. Это лишний раз доказывало, что состав артистов, занятых в предстоящем спектакле, можно узнать, только прочитав театральную программку. Правда, если бы какой-нибудь толстяк из остановившихся в гостинице натянул на себя плавки и надел на голову кепку с надписью “Спасатель”, все равно никто бы его не принял за служащего, призванного спасать тонущих. В Рене же, облаченном в белый элегантный пиджак, рубашку в сборках и черные брюки, признать спасателя было невозможно.
Парня же больше всего заинтересовали сейчас две плавающие девушки. Одна из них, в красном бикини, была очень хороша, вторая, в черном, — тоже ничего. Обе выглядели не старше четырнадцати лет, но имели вполне сформировавшиеся тела. Рене давно заметил, что если мужчины в плавках разительно отличаются друг от друга фигурами, то все женщины, особенно молодые, в купальниках выглядят более или менее одинаково.
Неожиданно для себя он вдруг вспомнил об Алисе. Однако ничего удивительного в том не было — парень довольно часто вспоминал ее, и мысли о ней навевали приятные чувства.
Как она была свежа, словно утренняя роса! Несмотря на то, что ее богатый отец владел заводом по производству шин в Акроне, а он, Рене, был всего лишь молодым шалопаем, чьи уникальные способности ограничивались лишь тем, что за один вечер он мог осушить несметное количество бутылок красного вина, ему удалось настолько увлечь девушку, что та, оказавшись с ним наедине, не могла спокойно сидеть на месте, а ерзала, будто ей в трусики попала колючка. До знакомства с Алисой он побывал в постели с огромным количеством девушек, но такой страстной, как она, парень еще не встречал.
Первое время, ухаживая за ней, он прилагал неимоверные усилия, чтобы Алиса отдалась ему, но, когда Рене впервые попытался овладеть ею, девушка заявила, что она девственница и останется ею до свадьбы. Более того, юная Алиса напрочь отказывалась уединяться с ним в укромных местах, где бы он мог, оголив ее по пояс, гладить и целовать ее тело. Но единственное, что ему удалось тогда сорвать, были ее невинные поцелуи.
При воспоминании о том дне, когда Алиса в первый раз наградила его поцелуем, парень улыбнулся.
Обмен одними только поцелуями продолжался у них до того теплого весеннего дня, когда им обоим предстояло отпраздновать свои дни рождения. Ей исполнялось пятнадцать лет, а ему — семнадцать. Ее мать была в Европе, а отец, собиравшийся продать министерству обороны большую партию шин, уехал в Вашингтон. Так что они остались одни и без родительского присмотра.
Тот вечер они начали с того, что посетили китайский ресторанчик, где им подали чау-мейн [Чау-мейн — китайское рагу из курицы или говядины с лапшой] , а затем поехали в кинотеатр на открытом воздухе, где смотрели фильм не выходя из автомобиля. Рене чувствовал, что он нравится Алисе все больше и больше. После кино, когда парень с девушкой заехали в горы, где, остановившись, ели шоколад и слушали по радио музыку, Алису словно подменили:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76