и следовало из данного факта, что имущественный ценз у каждого должен был составлять, как минимум, огромную сумму в четыреста тысяч сестерциев. Петр полагал, что богатый всадник богатого всадника всегда поймет.
Парадный вход в крепость Антония выходил на запад. Две большие арочные двери, точнее - ворота для конных были закрыты изнутри. С руганью, работой локтями и плечами Петр добрался до них сквозь толпу, постарался не свалиться в крепостной ров и выбрался на каменную площадку перед стеной, где все же был некий вакуум, не решались паломники приближаться к дверям, за которыми жила вполне реальная опасность. Петр побарабанил сначала в одну дверь, потом в другую. Правая открылась, и воин в кожаной лорике, или кирасе, надетой на короткую тунику без рукавов, из-под которой выглядывали узкие штаны до колена, спросил на хорошем арамейском, но с некоторым раздражением:
– Что надо, господин?
– Я к гегемону, - тоже по-арамейски надменно заявил Петр, то есть Доментиус. - Вызови начальника стражи.
Воин - явно из местных наемников, судя по языку, - невежливо закрыл дверь перед носом у Петра и надолго исчез. Минут через десять, за которые Петр-Доментиус накрутил себя до состояния праведного гнева, дверь снова открылась, и в проеме возник некто в более просторной и тонкой тунике, без всякой лорики, зато с коротким мечом в бронзовых поножах, притороченных к поясу.
– Что надо, господин? - Начальник стражи слово в слово повторил вопрос подчиненного, но уже на благородной латыни.
– Я прибыл сюда из Рима сегодня ночью, чтобы говорить с гегемоном, перейдя на латынь, заорал Петр. - Я - всадник Доментиус Коринфский, должен из-за вас, идиотов, стоять здесь на жаре, как мальчишка? Так, что ли?.. Как твое имя, солдат?
– Дарий, - в некоторой растерянности ответил начальник стражи.
– Иудея - это дыра, это место ссылки для плохих солдат, - продолжал разоряться оскорбленный всадник. - Так ты хочешь отправиться туда, где похолоднее, к диким галлам, например? Я могу это тебе устроить!..
– Подождите, господин, - все-таки начальник испугался угрозы, к диким галдам ему не хотелось, - я же только спросил...
– Проходите, конечно. Я немедленно доложу гегемону о вашем прибытии. Он, правда, отдыхает. Весь гарнизон отдыхает. У нас сегодня было ночное сражение...
Значит, все-таки было, обрадованно подумал Петр. И каков же результат?..
– Надеюсь, успешное? - успокаиваясь, снижая тон, спросил он и вошел в крепость следом за начальником стражи.
– Мы разогнали бунтовщиков и взяли под стражу их предводителей.
Сообщение порадовало. Подробности предстояло узнать у прокуратора. Или, как его здесь называли, гегемона.
– Я слыхал об этом, - сообщил Доментиус. - Именно потому я - здесь.
– Вы присядьте. - Начальник указал на одинокую каменную скамеечку.
Больше ничего внутри крепости не было - пустой двор, только у противоположной стены, где располагались конюшни, к коновязи привязаны были две расседланные лошади. Остальные, видимо, находились в конюшне, в денниках.
Скучно живут, отметил Петр. Совсем уныло. Одно слово - солдатня... Зря Пилат не согласился на дворец Ирода, там куда симпа-тичней...
На скамеечке ему пришлось сидеть недолго. Запыхавшийся начальник стражи минут через пять возник из дверей, ведущих в казармы - или как это у римлян называлось? - и насколько мог вежливо пригласил:
– Гегемон вас ждет, господин. Я провожу.
Они поднялись по узкой щербатой каменной лестнице без перил на второй этаж, прошли по короткому коридору, и начальник, остановившись у двери в торце его, вежливо, костяшками согнутых пальцев, стукнул два раза. Сказал:
– Здесь всадник Доментиус, гегемон.
– Пусть войдет, - послышался мощный рык из-за двери. В сравнительно небольшой комнате - опять никакого сравнения с внутренними помещениями дворца Ирода! - за простым, даже грубым каменным столом сидел голый по пояс здоровенный мужик, в обтягивающих ляжки коротких портках, босиком, безбородый, совсем коротко стриженный, с ранней проседью, загорелый, мордатый, но, в общем, по-мужицки красивый. Он был занят мужицким же делом: пил вино и жрал - именно это слово! - мясо от мощного ломтя, не пользуясь, естественно, никакими добавочными приспособлениями, даже ножом.
– Салют тебе! - Мужик оторвался от немаленькой глиняной чаши с вином. Вина будешь?
– Ясное дело, буду, - быстро согласился Доментиус и уселся на лавку напротив.
Мрачного вида солдат приволок и поставил перед греком такую же чашу и еще кувшин с вином, грохнул на стол пустую глиняную миску. Мяса на столе баранина, естественно, - было в избытке на тоже глиняном блюде. Опять-таки не дворец, посуда здесь солдатская. Как и нравы. Впрочем, эллина Доментиуса это ничуть не смущало.
Он налил себе галилейского и поднял чашу:
– За императора!
– Можно и за него, - согласился мужик, бывший не кем иным, как пятым прокуратором Иудеи и Самарии, богатый гражданином Империи, всадником Понтием Пилатом, грозой блудливых, непочтительных и вороватых евреев, к тому же отвратительно орущих за окнами. Заметил походя: - Вино здесь дерьмовое... - и выпил до дна.
Петр согласился, но возразил:
– А где ж другое возьмешь? И тоже выпил до дна.
– Хорошее - дома... А ты сам-то откуда? - спросил Пилат, наяривая баранину.
– Как раз из дому. Из Рима.
– Давно?
– Сегодня ночью.
– Ты же эллин, доложили мне...
– Ну и что? Мало, что ли, в Риме эллинов? Служу я там.
– Мне сказали, ты - всадник...
– Удостоен, - скромно объяснил Доментиус. - Есть, наверно, заслуги.
– Главное, денежки имеются, - хмыкнул Пилат. - А сюда на кой хрен прибыл?
– С тобой поговорить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185