ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Да — если Свободный делает выбор сам. — Голос Изначального звучал все глуше и тяжелее. — Жизнь людей не должна была быть так коротка, от начала они были подобны вам… Тот, кто ушел, не успев завершить начатого, может вернуться. Кто пожелает, сможет писать свою жизнь заново, с чистого листа. Душа не знает смерти, Оннэле. Душа не знает смерти…
— Не надо больше, Тано. Не сегодня.
— Мысли не выбирают часа.
— В такой день… — Она улыбнулась.
— Хорошо, сдаюсь. Ну, и кому же ты подаришь венок?
— Гортхауэру. Он сделал приятное мне, почему же мне не ответить тем же? А ты?
— Не знаю… — пожал он плечами.
Девушка задумалась.
— Мне кажется, — проговорила раздумчиво, — я знаю, кто ждет от тебя весеннего дара, Тано. Только… прости, я этого я не скажу.
…Сейчас все в мире казалось Ортхэннэру новым, непривычным, неизведанным, все вызывало в нем радостное изумление. Прав был Учитель, назвав тот весенний день — днем его рождения. Он жадно впитывал в себя красоту мира, словно знал уже — это последняя весна и никогда не суждено ей повториться…
Он бродил по лесу, когда вдруг — услышал песню. И замер, не решаясь подойти ближе, словно боялся спугнуть трепетную чуткую птицу. Человек поет так, лишь когда он один, и нет ему дела до того, что подумают о его песне другие.
Постепенно он стал различать слова:
Прозрачно-зеленая льдинка — печаль, легкий вздох белокрылой зимы -
тебе не увидеть высоких вершин, не услышать северный ветер,
недолог твой век…
Надломленный стебель полыни, тебе не быть вплетенным в венок,
родниковой водой серебристых лучей не омоет тебя луна;
ты останешься горечью памяти на губах…
И мне из цветов и звезд венка уже не сплести:
горькие воды моря таят жемчужины скорби,
не дойти до светлых долин, где встречи трава растет…
Серебряной нитью жизни цветы перевить не сумею -
легче, чем тонкую паутинку, западный ветер ее разорвет.
Лишь трава разлуки так высока…
Он слушал затаив дыхание. Было мучительно неловко — словно случайно подслушал чужую тайну, — но уйти не мог: заворожил летящий голос.
Он узнал поющую — по длинным серебряным волосам. Он не понимал, что с ней, что происходит с ним самим, — просто было горько и светло, словно пришло знание неизбежного, словно нашел ответ на давно мучивший его вопрос.
Она умолкла, подставив лицо свету первых звезд. Нужно было уходить. Теперь он не имел права оставаться. Ортхэннэр бесшумно растворился в сгущающихся сумерках.
…Чуть позже он решил, что должен принести Элхэ что-нибудь в дар об этой встрече. Конечно, он не скажет ей, что слышал. Просто так.
Слева, где-то далеко-далеко, догорал закат. Ортхэннэр медленно брел домой, когда увидел звездчатку-гэллаис — хрупкую, снежно-белую, почти светящуюся в сумерках. Он замер. Как вышло, что раньше он не замечал этих цветов?.. Наклонился, чтобы получше рассмотреть их, — маленькие белые звездочки без запаха, вплетенные в пышную путаницу тонких и ломких разветвленных стеблей с крохотными узенькими листьями. Сейчас зелень звездчатки казалась почти черной. Он осторожно сорвал три стебля, и в его ладонях оказался ажурный ворох зеленых нитей, в котором запутались звезды. Как в том уборе, что Гэлеон сделал для Иэрне. Он улыбнулся. Вот и подарок от этого неповторимого дня…
Огни в окнах домов были такими уютными, что у него стало тепло на душе. Он шел домой, вертя в руках цветы. Он еще не осознавал до конца свой замысел, но вот-вот что-то возникнет…
…Уже в сумерках она подошла к реке и, вздохнув, бережно опустила на воду венок из цветов-звезд.
Думала — хватит смелости отдать. Ему никто никогда не дарил венка… Смешно даже. Вот — не сумела. Даже подойти не смогла. Как же глупо все вышло… Было бы, наверное, красиво — белые цветы-звезды на черных волосах… Чего страшилась? Он, наверно, решил бы, что это просто весенний дар… обрадовался бы… улыбнулся бы, наверное, — а может, и венок бы ей подарил — отдал же Гортхауэр свой венок Оннэле…
Кто-то легко коснулся ее плеча. Она стремительно обернулась — имя готово было сорваться с губ…
И Гэлрэн умолк, прочитав это имя. Не его имя.
Гэлрэн смотрел теперь мимо нее, на венок, покачивавшийся в черной заводи. Три звездных цветка — белоснежные, жемчужно мерцающие бутоны мэлла, ломкие звезды элленор, кружево гэллаис… и — темный можжевельник-тъирни , лучше всяких слов сказавший ему, для кого был сплетен этот венок.
Любовь, нежность, открытость, память и ожидание, ученичество…
Юноша опустил голову, потом, шагнув к берегу, резким коротким движением швырнул свой венок в воду. И улыбнулся ей в лицо — бесстрашно и безнадежно.
Элхэ опустила голову…
КЪОНЭ — ДЕВЯТЕРО
— Ортхэннэр! Вот удача — тебя Учитель разыскивал. Он тебя давно ждет, иди скорее!
Фаэрни кивнул и быстро пошел к дому Гэлеона — Мелькор сейчас гостил у него.
С первого взгляда стало ясно, что Учитель тоже странно угнетен. Он хотел было спросить, но тот заговорил первым:
— Тебе не кажется, что сегодня что-то тревожное в воздухе?
— Да. Как-то все неясно — такой день, а тяжело…
— Знаешь ли, я хотел поговорить с тобой. Помнишь, я говорил тебе о тех девяти детях?
Ортхэннэр кивнул. Он знал их всех очень хорошо. Не то чтобы они были любимцами Учителя — он равно любил всех Эллери, — но наедине с учеником он чаще всего говорил именно о них.
— …У каждого из них свой дар. Он пока еще не развит, но я чувствую в них такую силу, что мне иногда становится страшновато. Просто потому, что я не могу предвидеть их мощи и кажусь себе глупцом… Мне кажется, что вместе они сильнее всех Валар. Знаешь, я очень хочу развить их способности, как могу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219
— Не надо больше, Тано. Не сегодня.
— Мысли не выбирают часа.
— В такой день… — Она улыбнулась.
— Хорошо, сдаюсь. Ну, и кому же ты подаришь венок?
— Гортхауэру. Он сделал приятное мне, почему же мне не ответить тем же? А ты?
— Не знаю… — пожал он плечами.
Девушка задумалась.
— Мне кажется, — проговорила раздумчиво, — я знаю, кто ждет от тебя весеннего дара, Тано. Только… прости, я этого я не скажу.
…Сейчас все в мире казалось Ортхэннэру новым, непривычным, неизведанным, все вызывало в нем радостное изумление. Прав был Учитель, назвав тот весенний день — днем его рождения. Он жадно впитывал в себя красоту мира, словно знал уже — это последняя весна и никогда не суждено ей повториться…
Он бродил по лесу, когда вдруг — услышал песню. И замер, не решаясь подойти ближе, словно боялся спугнуть трепетную чуткую птицу. Человек поет так, лишь когда он один, и нет ему дела до того, что подумают о его песне другие.
Постепенно он стал различать слова:
Прозрачно-зеленая льдинка — печаль, легкий вздох белокрылой зимы -
тебе не увидеть высоких вершин, не услышать северный ветер,
недолог твой век…
Надломленный стебель полыни, тебе не быть вплетенным в венок,
родниковой водой серебристых лучей не омоет тебя луна;
ты останешься горечью памяти на губах…
И мне из цветов и звезд венка уже не сплести:
горькие воды моря таят жемчужины скорби,
не дойти до светлых долин, где встречи трава растет…
Серебряной нитью жизни цветы перевить не сумею -
легче, чем тонкую паутинку, западный ветер ее разорвет.
Лишь трава разлуки так высока…
Он слушал затаив дыхание. Было мучительно неловко — словно случайно подслушал чужую тайну, — но уйти не мог: заворожил летящий голос.
Он узнал поющую — по длинным серебряным волосам. Он не понимал, что с ней, что происходит с ним самим, — просто было горько и светло, словно пришло знание неизбежного, словно нашел ответ на давно мучивший его вопрос.
Она умолкла, подставив лицо свету первых звезд. Нужно было уходить. Теперь он не имел права оставаться. Ортхэннэр бесшумно растворился в сгущающихся сумерках.
…Чуть позже он решил, что должен принести Элхэ что-нибудь в дар об этой встрече. Конечно, он не скажет ей, что слышал. Просто так.
Слева, где-то далеко-далеко, догорал закат. Ортхэннэр медленно брел домой, когда увидел звездчатку-гэллаис — хрупкую, снежно-белую, почти светящуюся в сумерках. Он замер. Как вышло, что раньше он не замечал этих цветов?.. Наклонился, чтобы получше рассмотреть их, — маленькие белые звездочки без запаха, вплетенные в пышную путаницу тонких и ломких разветвленных стеблей с крохотными узенькими листьями. Сейчас зелень звездчатки казалась почти черной. Он осторожно сорвал три стебля, и в его ладонях оказался ажурный ворох зеленых нитей, в котором запутались звезды. Как в том уборе, что Гэлеон сделал для Иэрне. Он улыбнулся. Вот и подарок от этого неповторимого дня…
Огни в окнах домов были такими уютными, что у него стало тепло на душе. Он шел домой, вертя в руках цветы. Он еще не осознавал до конца свой замысел, но вот-вот что-то возникнет…
…Уже в сумерках она подошла к реке и, вздохнув, бережно опустила на воду венок из цветов-звезд.
Думала — хватит смелости отдать. Ему никто никогда не дарил венка… Смешно даже. Вот — не сумела. Даже подойти не смогла. Как же глупо все вышло… Было бы, наверное, красиво — белые цветы-звезды на черных волосах… Чего страшилась? Он, наверно, решил бы, что это просто весенний дар… обрадовался бы… улыбнулся бы, наверное, — а может, и венок бы ей подарил — отдал же Гортхауэр свой венок Оннэле…
Кто-то легко коснулся ее плеча. Она стремительно обернулась — имя готово было сорваться с губ…
И Гэлрэн умолк, прочитав это имя. Не его имя.
Гэлрэн смотрел теперь мимо нее, на венок, покачивавшийся в черной заводи. Три звездных цветка — белоснежные, жемчужно мерцающие бутоны мэлла, ломкие звезды элленор, кружево гэллаис… и — темный можжевельник-тъирни , лучше всяких слов сказавший ему, для кого был сплетен этот венок.
Любовь, нежность, открытость, память и ожидание, ученичество…
Юноша опустил голову, потом, шагнув к берегу, резким коротким движением швырнул свой венок в воду. И улыбнулся ей в лицо — бесстрашно и безнадежно.
Элхэ опустила голову…
КЪОНЭ — ДЕВЯТЕРО
— Ортхэннэр! Вот удача — тебя Учитель разыскивал. Он тебя давно ждет, иди скорее!
Фаэрни кивнул и быстро пошел к дому Гэлеона — Мелькор сейчас гостил у него.
С первого взгляда стало ясно, что Учитель тоже странно угнетен. Он хотел было спросить, но тот заговорил первым:
— Тебе не кажется, что сегодня что-то тревожное в воздухе?
— Да. Как-то все неясно — такой день, а тяжело…
— Знаешь ли, я хотел поговорить с тобой. Помнишь, я говорил тебе о тех девяти детях?
Ортхэннэр кивнул. Он знал их всех очень хорошо. Не то чтобы они были любимцами Учителя — он равно любил всех Эллери, — но наедине с учеником он чаще всего говорил именно о них.
— …У каждого из них свой дар. Он пока еще не развит, но я чувствую в них такую силу, что мне иногда становится страшновато. Просто потому, что я не могу предвидеть их мощи и кажусь себе глупцом… Мне кажется, что вместе они сильнее всех Валар. Знаешь, я очень хочу развить их способности, как могу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219