Зеваки смотрели главным образом на окна третьего этажа, откуда несколько минут назад донеслись выстрелы.
Коплан сообщил друзьям:
— Любопытные толпятся на той стороне улицы. Будет лучше уходить двумя группами. Хасан, Клодин и Фабиани первыми, потом Фельдман, Эктор и я, с интервалом в две минуты. Идите спокойно, как будто ничего не слышали. Подразумевается, что мы не знаем, что это революция…
Турок, молодая женщина и Фабиани вышли на улицу, неторопливо направились к машине, делая вид, что разговаривают.
В приоткрытую дверь Коплан наблюдал за собравшимися иракцами.
На ладони у него была граната, мизинец просунут в запальное кольцо. Два или три пешехода скользнули равнодушным взглядом по удаляющемуся трио, потом опять стали глазеть по сторонам.
Инцидент, заинтересовавший их, не был единичным. Взрывы, короткие перестрелки вспыхивали в городе в течение получаса, и многие люди еще не понимали, что происходит.
Нигде не было ни одного полицейского, не было никаких манифестаций.
Подмигнув, Коплан дал понять д'Эпенуа и Фельдману, что пришла их очередь. Они вышли, держа руки в карманах, жестко контролируя себя, чтобы не идти слишком быстро.
Они дошли до «мерседеса», с трудом уместились в нем: Клодин между Франсисом и Хасаном на переднем сиденье, трое остальных сзади. Лимузин тронулся с места.
Коплан, опасавшийся ехать по центру, поднялся на умеренной скорости по Гази-стрит к Северному вокзалу.
Было семь часов десять минут. Прохожих становилось все больше.
Было видно, как они спорят, собираясь группами на углах улиц.
Словно по волшебству на стенах появились гневные надписи; земля была устлана листовками.
Им навстречу попалась машина, в которой молодые офицеры стоя размахивали фуражками, распевали во все горло. Чуть дальше шла группа разъяренных людей. Когда они заметили в «мерседесе» европейцев, они стали выкрикивать ругательства, размахивая кулаками.
В двухстах метрах от вокзала оратор, взобравшийся на крышу грузовика, что-то проповедовал сотне людей; неистово вопя, он потрясал обеими руками, чтобы победить апатию слушателей.
Коплану пришлось притормозить, чтобы проехать через толпу. Послышались ругательства, люди с искаженными от ярости лицами окружили «мерседес» и начали его преследовать. Хасан через открытое окно проорал им приказ очистить дорогу и поднял свой пистолет. Иракцы быстро расступились, думая, что имеют дело с членом революционного комитета.
Возле вокзала горело какое-то здание. На пожар глазела многочисленная толпа, состоящая в основном из молодых проходимцев.
Но солдаты обеспечивали порядок, и автомобиль проехал без трудностей.
Далее дорога была спокойной. Коплан свернул направо, чтобы выехать на Казимейнское шоссе.
Испытывая облегчение, он нажал на акселератор.
В подвале виллы «Шахерезада» беглецы и их спасатели начали с того, что проглотили добрую порцию виски.
Им надо было слишком много рассказать, они еще находились под влиянием событий, чтобы начинать серьезный разговор.
Коплан подошел к Клодин, не сводившей с него глаз.
— Я не знал, что Марта Ланже — это ты, — сказал он ей. — Если бы знал, я бы так не лез из кожи.
Он довольно улыбался.
Она была поражена и расстроена. Но он тут же добавил:
— Я бы тебе сказал, что ты способна выкрутиться сама. Ты нисколько не потеряла своего шарма.
Она грустно улыбнулась, тряхнула светлыми локонами:
— С фанатиками шарм не проходит. Все эти парни были наглыми до предела. Для них я была не женщина, а фишка, винтик… Козырь.
Он подошел к ней:
— С тобой плохо обращались?
— Нет… Бесконечные допросы. Самое маленькое полдюжины за четыре или пять дней.
— Как они тебя похитили?
— Классический прием. Двое мужчин, назвавшихся инспекторами полиции, встретили меня у выхода из конторы, попросили следовать за ними. Я не чувствовала себя белой как снег, ты же понимаешь… Я села в их машину без возражений.
Оставив Хасана, д'Эпенуа и Фельдмана, Фабиани нарушил их тет-а-тет.
— Может, мне позвонить в посольство, узнать, не сломали ли у них чего? — предложил он.
Д'Эпенуа, услышавший вопрос, отставил стакан и сказал в тишине:
— Думаю, в этом нет необходимости, Фабиани.
Глава XIV
Руководитель организации и Коплан повернулись к атташе. Тот, очень бледный, вновь заговорил хриплым голосом:
— Да, я знаю, между нами есть недоговоренность, чтобы не сказать больше. Я даже спрашиваю себя, не хотел ли… месье (кивком головы он указал на Коплана) меня проверить, дав заряженный пистолет.
Он вытащил оружие из кармана, бросил его на диван.
Пораженные, Фельдман и Клодин смотрели на своего товарища по заключению, ничего не понимая в его поведении.
Неподвижные Фабиани и Коплан молчали.
Д'Эпенуа мрачно заговорил, глядя на виски, дрожащее в его стакане на высоте лица.
— Я догадываюсь о ваших рассуждениях. Рассуждениях логичных и безупречных. Если Фабиани провалился, значит, выдал его я. Это правда. Я открыл его имя, указал адрес. Непростительная ошибка, по золотым правилам разведки караемая смертью.
И как будто чтобы опередить вопрос, он добавил:
— Нет, я действовал не под пыткой. Я заговорил добровольно.
Собеседники, включая Хасана, образовали вокруг него кружок. Коплан, оставив Клодин, медленно сел на диван.
— Вот что произошло, — продолжил д'Эпенуа более твердым голосом, оставляя виски нетронутым. — В Мосуле, в вечер моего приезда, два иракских офицера приставили мне к спине пистолеты и заставили сесть в машину… Полчаса спустя они доставили меня в какой-то дом, подвели к человеку с благородной внешностью, сказавшему мне примерно следующее:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36