Легкий ветерок трепал кусок брезента, закрывавшего вход в палатку, служившую коменданту и кабинетом, и спальней.
— Мы тщательно проверили всех, кто вчера приехал, камарад Морис. Их было двадцать четыре. Прибыли все, кроме отца Игнасио, — извиняющимся голосом говорил комендант. — Как только от вас пришла радиограмма, я сейчас же послал бойцов на «джипе» навстречу грузовику.
— Не мог он на ходу выскочить, — твердо заявил старший охранник. — Мы же там плечом к плечу сидели. Один заворочается — всем беспокойно…
— Спасибо, камарад, можешь идти, — сказал Морис.
Охранник лихо вскинул ладонь к густой курчавой шевелюре, неуклюже повернулся и вынырнул из палатки.
Капитан Морис поднялся из-за стола, расправил широкие плечи, прошелся от одной стены палатки до другой и обратно.
Лицо его стало очень озабоченным.
— В Окити отец Игнасио прибыл, — задумчиво проговорил он. — Значит, что-то произошло в Окити.
— Поедете туда сами, камарад? Капитан Морис помедлил:
— Пошлите кого посмышленей… Если я буду расспрашивать жителей…
Комендант, все еще державший очки в руках, близоруко улыбнулся.
— Уже сделано, камарад.
Он надел очки и посмотрел на массивные часы, шириной с его тонкое запястье.
— На рассвете послал туда толкового парня. Он должен вот-вот вернуться. Впрочем… слышите? Мотоцикл.
Треск двигателя нарастал с каждой секундой и оборвался на самой высокой ноте. В палатку вбежал юноша, совсем еще мальчишка, в ладной форме «фридомфайтера». Он запыхался, словно не мчался на мотоцикле, а бежал все двадцать километров от Окити до контрольно-пропускного пункта зоны «Е».
Большие миндалевидные глаза его, черные, как тропическая ночь, весело сверкали: было сразу видно — он не зря сгонял в Окити, доволен собой и тем, что узнал там.
— Пропал Сана! — выпалил юноша. — Вчера вечером, как только ушел грузовик. Закрыл магазин и пропал!
— Сана — это торговец, он и живет при магазине, — пояснил капитану Морису комендант.
— Знаю. Это — человек Араухо?
Комендант поспешно сделал предостерегающий знак и указал глазами на юношу, замершего у входа в палатку.
— Иди, камарад, — сказал комендант. — Да не исчезай совсем, ты нам можешь еще понадобиться.
— Что ж, возможно, — размышлял вслух капитан Морис, когда юноша вышел из палатки, — его передают с рук на руки…
— Значит, зря мы беспокоимся?
— Вполне возможно. И все же… Капитан Морис вытащил из нагрудного кармана большой блокнот. Устроившись за столом, Морис принялся что-то писать бисерным почерком. Потом он аккуратно сложил записку.
— Вложите в конверт, запечатайте сургучными печатями. Все как полагается для секретной почты. — Он внимательно посмотрел прямо в глаза коменданта: — Пакет должен попасть только в руки Кэндала. Это очень важно.
— Разве вы не возвращаетесь в Габерон?
— Нет, — твердо сказал капитан. — Дайте мне двух-трех парней. Мы пойдем на ту сторону.
— Понятно, — кивнул комендант и, помедлив, все-таки спросил: — Думаете, они идут к форту номер семь? Но тогда они опередили вас часов на десять-двенадцать.
…Отец Игнасио и Сана уже подходили к форту. Позади была ночь стремительного перехода через буш по неприметным звериным тропкам сквозь чащу и через болота.
Несколько раз они натыкались на посты «фридомфайтеров». Но отцу Игнасио были известны пароли, да и кто в этих местах не знал старого священника, родившегося здесь, выросшего, выучившегося в миссии и делившего с обитателями буша все их горести и радости.
Было уже далеко за полдень, когда священник, легкий на ногу, свернул с тропинки и сделал знак изнемогающему Сане следовать за ним в чащу колючего кустарника. Пришлось ползти у самых корней — там было меньше колючек. Метров через шестьдесят они оказались на небольшой поляне, заросшей густой и высокой слоновой травой, сухой и желтой.
— Ты останешься здесь, сын мой, — сказал священник, опускаясь на землю.
И по тому, как он сделал это, Сана со злорадством заметил, что и казавшийся неутомимым старик очень устал.
— Мне приказано проводить вас, святой отец, до самого форта, — твердо сказал лавочник.
— Тебе дальше нельзя, — терпеливо ответил отец Игнасио. — Дальше — патрули тугов.
Сана хмыкнул.
— А далеко ли до форта?
— Километров семь, если идти по той тропке, по которой мы шли. А если держать прямо на солнце — то километра четыре. Ты отдохнешь здесь, выспишься. И как только я приду в форт, пришлю кого-нибудь, кто проведет тебя обратно.
Сана колебался.
— Ну что ж, — наконец он принял решение. — Если нельзя, так нельзя.
Он сбросил на землю рюкзак, положил на него автомат. И вдруг дико вскрикнул, хватаясь за щиколотку и падая в траву:
— Змея! Змея!
Священник бросился к катавшемуся по земле лавочнику, склонился, пытаясь помочь, и с глухим стоном повалился лицом вперед, на Сану. Потом взмахнул рукой, словно пытаясь ухватиться за что-то, перевернулся на спину и затих. Из его груди, там, где сердце, торчала рукоятка ножа.
Лавочник проворно вскочил, огляделся. Вокруг было тихо. Он склонился над убитым, вытащил нож, вытер его о траву, затем отыскал карман в ветхой сутане отца Игнасио и вывернул его. На землю выкатились несколько пластмассовых. авторучек.
Сана подобрал их, сунул в карман, затем схватил убитого за руку и отволок в гущу кустарника. Вернувшись, он подобрал рюкзак и автомат, нырнул в колючки, и через несколько минут оказался на тропе, ведущей к форту.
Из кустов, сжимавших тропу, навстречу Сане выскочил португальский солдат с автоматом наперевес.
— Стой! — крикнул туг. — Бросай оружие!
Сана поспешно бросил свой «узи», сложил ладони на затылке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20