«Дмитрий Сергеевич, держаться надо до последней крайности». Он знал, что Дохтуров будет держаться.Герой бесчисленных боев, спасавший армию в болотных теснинах Аустерлица, с беспримерной храбростью отстаивавший Смоленск, Дохтуров так же храбро и умело действовал у Бородина. На небольшой усталой лошадке – эта была четвертая лошадь, трех под ним уже убили – подъехал он к войскам 2-й армии. С рассвета не выходил он из-под огня. Усталый, медленно проезжал между расстроенными полками и спокойно отдавал приказы. От его незаметной фигурки в поношенном, потертом сюртуке один за другим с распоряжениями уносились адъютанты, и с каждой минутой восстанавливался порядок, командиры опять брали в свои руки управление людьми. Все это было как нельзя вовремя, потому что на ослабевшие полки шли в атаку знаменитые французские кирасирские дивизии – дивизии «железных людей».Страшна была их атака. Могучие всадники в металлических кирасах, на огромных конях, под развевающимися знаменами неслись за Мюратом.На Бородинском поле высятся десятки памятников полкам и дивизиям. Большинство их по замыслу одинаково: двуглавый орел на верху обелиска, под ним названия полков и на некоторых надпись, прославляющая царя, который в дни Бородина, объятый великим страхом, сидел в Санкт-Петербурге, – вот обычный памятник. Но на холме за деревней Семеновской стоит невысокий монумент. Он врос основанием в землю, квадратный, гранитный, неприступный. В этот памятник вложена глубокая идея. Здесь стояли каре гвардейских полков, которые приняли на себя страшный удар дивизии «железных людей» и точно вросли в землю, как поставленный в их память квадратный гранит. О них, как о гранит, разбились атаки кирасир. Кирасиры бросались на каре, а гвардейские полки, пишет Глинка, как острова в этом движущемся море всадников, затопившем вокруг всю местность, непоколебимо стояли, гибли под ударами, но отвечали огнем и штыками. Натиск длился до тех пор, пока не подоспели русские кавалерийские полки и отбросили кирасир.Весь правый фланг французской армии продолжал висеть над остатками армии Багратиона, но сил завершить победу у французских маршалов не было, они истощили их в бою.И маршалы опять и опять просили Наполеона бросить в бой свою гвардию. Ней прислал генерала Бельяра и донес, что уже видна Можайская дорога, проходившая в тылу русской позиции, у деревни Семеновской. Нужен один только натиск, чтобы окончательно решить сражение. Мюрат головой ручался за успех и также требовал гвардию.Сейчас, когда пали флеши и в центре держалась только Курганная батарея, когда кризис обороны русской армии достиг высшей точки, Наполеон решил, что, наконец, наступил единственный и неповторимый момент в сражении, когда сильный неожиданный удар решит исход сражения. Он двинул в бой свою молодую гвардию и резервную кавалерию.Наполеон сам любил этот момент и свою лаконичную магическую фразу: «Гвардию – в огонь!», подчиняясь которой мимо него сомкнутыми рядами, могучая, монолитная, двигалась в атаку гвардейская пехота; сокрушая все на своем пути, гренадеры врывались в оборону войск противника, сея смерть, ужас и панику. Карьером шла в атаку гвардейская кавалерия и, скрываясь в дыму и пыли, гнала, уничтожала и добивала противника.Вот она наступает, эта неповторимая и единственная минута победы. И вдруг:– Казаки!.. Казаки!.. Казаки!..Это слово с ужасом произносят примчавшиеся на взмыленных конях адъютанты. Это слово повергло в тревогу весь штаб. Наполеон узнал, что на левом фланге его армии, угрожая ее тылу, севернее Бородина, появились казаки и русская регулярная кавалерия. Находившиеся на фланге войска Орнано и Дельзона смяты и отошли. Богарнэ, остановив атаки на батарею, повел итальянскую гвардию на защиту левого фланга. Попав под атаку казаков, гвардейцы бежали. Сам Богарнэ едва спасся, укрывшись в каре гвардейцев.Паника охватывала войска и особенно тылы. Наполеон приостановил действия.Шли минуты, часы. Французский император терял время, а с ним и возможность победы.Стоя перед залитым солнцем полем битвы, вспомнил Наполеон сражение под Прейсиш-Эйлау. Там в 1807 году он уже пережил тревожные часы, столь похожие на эти часы тревоги. Вспомнил Наполеон, как он стоял на своем командном пункте, на старом кладбище, среди крестов и могильных холмов, русские пули летали вблизи, сея смерть среди окружавших его адъютантов. Вспомнил, как так же вот, как сегодня, в этот теплый осенний день, тогда, в январскую пургу, бросал он свои корпуса в атаки на позиции русской армии, но все атаки разбивались о стойкость и храбрость русских солдат. Вспомнил Наполеон, как на его глазах русские истребили почти весь корпус и – это было самым страшным тогда, и этого он боялся больше всего сегодня – перешли в контратаку. Один из русских батальонов ворвался на кладбище, где стояла старая гвардия. Батальон окружили, но он продолжал прорываться, пока последний русский солдат не был зарублен почти у ног императора.Эти же русские солдаты были сегодня перед ним, они отразили атаки лучших частей и опять переходят в наступление.Начальник штаба Бертье, маршалы и приближенные Наполеона тихо посовещались, и Дарю, один из самых близких Наполеону людей, вежливо, но твердо передал императору, что все считают необходимым бросить в бой старую гвардию. Наполеон молча выслушал это требование. Лицо его вначале выражало досаду, он казался больным, нерешительным. Дарю настаивал.Вдруг знакомое всем выражение бешеного гнева и раздражения залило лицо Наполеона. Голосом тихим, но полным ярости и тревоги, он сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76