Но ночью, когда Наполеон уехал вперед, обозники, интенданты стали сбрасывать в грязь под колеса и копыта коней героев Бородинского сражения. Дикие крики, мольбы и проклятия людей, оставленных на мучительную смерть от холода, голода, на растерзание волкам и собакам, неслись вслед убегавшей французской армии. Наполеон, находясь в авангарде, сделал вид, что не знает того, что творится позади. Он сам еще под Москвой не смог проехать сквозь обозы с награбленными вещами, которые тянулись на 35 верст. Но уничтожить их не решился, боясь прямого неповиновения.Знал Наполеон, что по его же приказу в тылу творится еще одно страшное злодеяние, возмутившее даже маршалов. Пленных русских солдат, которых вели из самой Москвы, изнуренных, полуодетых, приказано было убивать, если они отставали больше чем на 50 шагов. Их никто не кормил, силы покидали их с каждым днем, они шли медленней, затем отставали на шаг, два… пять… десять… Многие, завидев деревню, тянулись к ней, чтобы не умереть в открытом поле. Друзья приходили им на помощь, вели ослабевших под руки, но силы иссякали, друзья прощались и уходили не оглядываясь, потому что к отставшему подходил конвойный и убивал его. Отставших становилось все больше, выстрелы раздавались все чаще, а затем из экономии патронов отставших стали закалывать штыками или разбивали им головы прикладами.Французская армия оставляла за собой вереницу трупов русских людей, и это еще больше усиливало непримиримую ненависть к врагу у преследовавших неприятеля солдат и казаков.С невиданной стремительностью и смелостью они вели преследование. Первая же попытка арьергарда под командованием Даву задержать преследующих стоила ему многих потерь людьми, орудиями, знаменами, и французы побежали дальше. «Неприятеля преследуем столь живо, – доносил Кутузову Платов, – что он бежит так, как никогда армия ретироваться не может. Он бросает по дороге все свои тяжести, больных, раненых, и никакое перо историка не в состоянии изобразить картины ужаса, которые он оставляет по большой дороге. Поистине сказать, что нет десяти шагов, где бы не лежал умирающий, мертвый или лошадь. В два дня он поднял на воздух в виду нашем более 100 ящиков (зарядных). Такое же число принужден был оставить на месте за быстрым нашим преследованием».Ночью под Вязьмой Милорадович, нагнав Даву, Нея и Богарнэ, повел свои войска в рукопашный бой, нанес противнику огромный урон и погнал дальше. Партизаны Сеславин, Фигнер, Денис Давыдов, Кудашев, отряды крестьян, которым не было числа, довершали удары регулярных частей и казаков. Сдавались в плен не только мелкие части. Положила оружие целая дивизия Ожеро – 2 тысячи солдат и 60 офицеров. Огромный подъем, охвативший русскую армию, преследующую и уничтожающую врага, удесятерял ее силы.Если русская армия в столь же тяжких условиях осени, голода, обреченности, имея против себя вчетверо сильнейшего противника, совершила марш-отход Браунау – Цнайм, если она с успехом отошла под тройным превосходством сил от Немана до Москвы, то многонациональная по своему составу армия, имевшая захватнические цели, оказалась неспособной выдержать трудности своего отступления. Каждый обрыв, ручей, мост, река, где скоплялись, задерживая и давя друг друга, разные части, обозы, артиллерия, пехота, стоил новых жертв. Каждый новый удар преследования ускорял гибель наполеоновской армии. К Смоленску у Наполеона из 100 тысяч солдат, вышедших из Москвы, осталось всего 40 тысяч. Были попытки объяснить столь большие потери холодами и голодом. Теперь уже окончательно установлено, что осень стояла удивительно теплая и только под Смоленском начались холода. Голод начался потому, что Кутузов отбросил Наполеона на разоренную дорогу, но он усилился из-за развала, царившего в бегущей армии после ударов, полученных в бою.Наконец французская армия достигла Смоленска. Здесь Наполеон рассчитывал найти запасы провианта, дать армии отдых и привести ее в порядок. Но запасов почти не оказалось. Наполеон приказал расстрелять смоленского интенданта, и тот, умоляя о пощаде, рассказал, как маршевые партии без разрешения разбирали запасы, напомнил, что по приказу Наполеона запасы отправлялись в Москву, но в пути их перехватывали партизаны. Русские захватили все крупнейшие базы снабжения, согнанные к Смоленску стада скота, и в городе осталось провианта на несколько дней. Наполеон решил уцелевшее продовольствие отдать императорской гвардии, вступившей в Смоленск, а другие части оставить вне города. Толпы людей, обезумевших, потерявших человеческий облик, одетых в женские салопы, поповские рясы, в лохмотья, людей, почерневших от грязи, с дикими, слезящимися от стужи глазами, ломились в город. Но Наполеон приказал запереть ворота крепости, и гвардейцы оружием отгоняли голодных солдат. За первую же ночь было съедено 215 строевых коней кавалерии и артиллерии, расположенных вне крепости, а к утру, выломав ворота, солдаты ворвались в Смоленск и начали грабить склады и винные погреба.Посланные на усмирение гвардейцы сами перепились и затеяли побоище. На улицах города появились новые трупы людей. Узнав, что Кутузов начал параллельное преследование и грозит отрезать ему пути через Оршу, Наполеон, бросив Смоленск, продолжал отступление.Расчетливо и уверенно вел Кутузов преследование. «Думаю нанести Наполеону величайший вред параллельным преследованием и, наконец, действовать на его операционные пути, – писал Кутузов из-под Малоярославца. – Я приобретаю разные выгоды, – объяснял он. – 1) Кратчайшим путем достигаю Орши, если неприятель станет на нее отступать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76