Под этим письмом газета поместила несколько откликов на статью М-е, подписанных какими-то неизвестными фамилиями, может быть, придуманными редакцией.
Одновременно Седов действовал в морском министерстве. 22 марта, он подал на имя Вилькицкого докладную записку, в которой подробно изложил не только мотивы, побудившие его выступить с проектом экспедиции на полюс, но и план экспедиции.
«Промысловые и научные интересы Северного Ледовитого океана, – писал он, – начали привлекать к себе всеобщее внимание чуть ли не с X столетия. Первыми пионерами были в Северном Ледовитом океане промышленники, устремившиеся туда за добычей богатого морского зверя, а затем и путешественники с научной целью. Многие из путешественников плавали сюда для отыскания свободного морского пути на восток, многие для открытия новых земель и физического изучения вообще океана и, наконец, многие для открытия Северного полюса, чтобы разъяснить мировую загадку как со стороны научных полезнейших наблюдений, так и со стороны открытий. Человеческий ум до того был поглощен этой нелегкой задачей, что разрешение ее, несмотря на суровую могилу, которую путешественники по большей части там находили, сделалось сплошным национальным состязанием; здесь, помимо человеческого любопытства, главным руководящим стимулом еще безусловно являлись народная гордость и честь страны. В этом состязании участвовали почти все страны света, включительно до Японии (к Южному полюсу), и только не было русских, а между тем горячие порывы у русских людей к открытию Северного полюса проявлялись еще во времена Ломоносова и не угасли до сих пор.
Амундсен желает во что бы то ни стало оставить честь открытия Северного полюса за Норвегией. Он хочет итти в 1913 году, а мы пойдем в этом году и докажем всему миру, что и русские способны на этот подвиг» {21}.
В этой докладной записке отсутствует указание – с какой целью она подана. Обратясь к начальству. Седов только информирует о задачах и плане экспедиции. Нет ни просьбы дать на нее разрешение, ни ходатайства утвердить проект, не сказано ничего о том, будет ли экспедиция частным или казенным предприятием.
Вероятно, Седов уже знал в это время, что нельзя рассчитывать на прямое участие морского министерства в экспедиции. Но. понимая важность позиции морского начальства для судьбы его замысла, он написал эту докладную записку не как официальный документ, а скорее в целях пропаганды.
Так начал Седов бороться за право осуществить свою заветную цель.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ПЕТЕРБУРГСКИЕ ЛЬДЫ

I
Незадолго перед отплытием в экспедицию, в начале июля 1912 года, Седов получил письмо от одного крупного русского гидрографа, в котором, между прочим, было высказано следующее:
«Трудное дело открыть полюс, но и то, что вы сделали до оих пор, было исключительно трудно; побороть упрямство высшего начальства удается немногим, и я уверен, что если вам было суждено преодолеть льды, которые вас встретили в самом Петербурге, то и полярные льды вас не остановят, и вы дойдете до полюса…» {22}
Эта мысль, принадлежащая свидетелю трудов Георгия Седова и человеку, знакомому не только с арктической природой, но и с климатом петербургских правительственных канцелярий, совершенно правильно характеризует тот шестимесячный период жизни Седова, который начался в марте и окончился в августе 1912 года, с отплытием «Святого мученика Фоки» из Архангельска.
Сначала все предвещает успех дела. «Новое Бремя» ежедневно печатает письма, в которых выражается сочувствие идее капитана Седова. Генерал-майор Варнек, под начальством которого Седов плавал на «Пахтусове», пишет в газете от 20 марта: «Одно имя Г. Я. Седова, которого я давно знаю как выносливого и энергичного исследователя, дает право надеяться, что его предприятие, дорогое для русского национального чувства, увенчается успехом… Всегда, когда надо было найти кого-нибудь для исполнения трудного и ответственного дела, сопряженного иногда с немалой опасностью среди полярных льдов, мой выбор падал на него, и он исполнял эти поручения с полной энергией, необходимой осторожностью и знанием дела».
Известный географ Семенов-Тяншанский {23}, вице-президент Императорского географического общества, с большим сочувствием отзывается о проекте экспедиции. «Чтобы России и русскому человеку, – говорит он, – выпала честь открытия Северного полюса, – к этой мысли нельзя отнестись равнодушно… И кто же, как не Россия, должен исследовать полярные страны Севера? Взгляните на карту, и увидите, что три четверти Северного полярного круга примыкают к нашей стране. Половина пространства нашего государства находится под постоянным влиянием полярного климата» {24}.
В газете появляется постоянная рубрика: «Пожертвования на экспедицию к Северному полюсу».
Десятки людей пишут Седову письма. Одна девочка, Шура Голуб, присылает письмецо: «Я читала у Жюль Верна, что на Северном полюсе есть вулкан. Прошу вас после открытия написать мне об этом». Какие-то незнакомые мичманы и просто молодые люди просят включить их в состав экспедиции. Для этих дней характерно обращение Седова в газету: «Не откажите напечатать мой нижеследующий адрес: Кирпичный пер., дом № 3. тел. 1-28-75 от 10 до 12 и от 6 до 8 ч. В Петербурге есть еще один капитан Г. Я. Седов, которого очень беспокоят…»
30 марта за подписями 51 члена Государственной думы вносится в Думу «Законодательное предположение об отпуске из Государственного казначейства средств на организацию экспедиции к Северному полюсу». Этот пространный документ состоит из двух частей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59