Обнимаемый, согласно практически идентичным отчетам об этом знаменательном событии, являлся «одним из самых завидных лондонских женихов, очаровательным миллионером Солом Дьюсбери, воротилой строительного бизнеса».
– На этот раз она определенно нашла себе подходящую пару, – заметил Вэлентайн. – Насколько я слышал, на счету Сола Дьюсбери больше жертв, чем у испанской Инквизиции.
Со слов Вэлентайна, Дьюсбери снискал себе славу мужчины стремительного и беспощадного – как в своем кабинете, так и в спальне. Следовательно, подозревал Вэлентайн, его связь с Шампань определяется не столько чувствами, сколько деловой заинтересованностью.
– У него дела всегда на первом месте, – сказал он. – Мой отец связан с торговлей недвижимостью, и мне приходилось слышать рассказы о похождениях этого Дьюсбери. Папаша последней его пассии был председателем совета общины, где Дьюсбери, судя по всему, пытался получить разрешение на строительство ресторанов и баров, носящих имя принцессы Дианы. Добившись своего, он тотчас же бросил несчастную девушку. С помощью другой своей возлюбленной Дьюсбери получил около пятисот акров превосходных земель в графстве Суссекс.
Джейн вздохнула.
– Теперь «Брызги шампанского» превратятся в выдержки из специализированного журнала по недвижимости.
Ее опасения оправдались. Вдруг ни с того ни с сего Шампань в окружении жадных до любых новостей папарацци стала проводить все свое время на том или ином объекте, к которому проявлял интерес Дьюсбери. То она появлялась в театре в Вест-Энде, который ее новый кавалер собирался превратить в элитный жилой дом с отдельным лифтом в каждую квартиру и бассейнами глубиной шесть метров, то посещала давно закрытую средневековую часовню в Сити, где он намеревался устроить ночной клуб. Одно из зданий георгианской эпохи было полностью разрушено; от него остался только фасад. Внутри должен был разместиться спортивный зал двадцать второго века.
– Как тут не вспомнить поговорку: «Заготавливай сено, пока светит «Сан», – заметил как-то Вэлентайн, придирчиво разглядывая фотографию Шампань в спортивном трико, искрящемся блестками, катающейся на велосипеде на фоне зловещей черной стены. – Бред какой-то! Сейчас ее колонка превратилась в рекламный проспект Дьюсбери.
В конце концов терпение Джейн лопнуло.
– Я уже предупредила Шампань, что больше мы не напечатаем о ее Дьюсбери ни одного слова, – сказала она Вэлентайну через пару дней. – Я наотрез отказываюсь прославлять его деловые начинания. Шампань в бешенстве. Говорит, что больше ничего не может вспомнить. У нее наступил ступор.
– Вот в это я верю, – усмехнулся Вэлентайн. Шампань же словно попала в рабство к Дьюсбери.
И, глядя на их фотографии, ежедневно появляющиеся в газетах, Джейн понимала почему. Потрясающе красивый, с такими острыми высокими скулами, что о них можно обрезать сигары, Дьюсбери выглядел холодным и опасным, словно замороженный во льду «смит-вессон». От его беспощадного взгляда сердце Джейн учащенно забилось. От зависти она стала изумрудно-зеленой. Будь проклята Шампань! Несправедливо, что мужчины кружатся вокруг нее, словно пчелы вокруг горшка с медом. Или, как в случае с Дьюсбери, как вокруг кубышки с деньгами.
Утром того дня, на который был назначен ужин у Аманды, Джейн наконец собралась с силами и позвонила хозяйке, сообщая, что придет не с Ником, а с Тэлли. Аманда ответила, что не имеет ничего против, но голос ее звучал натянуто.
– Тоже мне, задрала нос, – хихикала Джейн, вместе с Тэлли заправляясь джином с тоником перед выходом из дома.
– А муж у нее такой зануда, – скорчила гримасу Тэлли, которая уже начинала охладевать к этой идее.
– Да, конечно, он прыщ на ровном месте, – подтвердила Джейн. – Но только подумай, сколько у него привлекательных качеств. Точнее, не у него, а у его друзей.
Аманда окинула удовлетворенным взглядом туалетную комнату. Больше всего она гордилась туалетной бумагой с узором в виде лилий. Для большинства людей война на Балканах означала массовые убийства и Радована Караджича. Для Аманды, смотревшей по утрам телевизионные выпуски новостей, ритмично скользя взад и вперед на гребном тренажере, это был в первую очередь симпатичный боснийский герб с очаровательными лилиями.
В холле царил тонкий запах ароматизированных свечей. Аманда в который раз поздравила себя с тем, что выбрала для стен обои именно того оттенка, который был нужен. Светильники, поручни и перила на лестнице в стиле этрусков. Довольно оглянувшись вокруг, Аманда начала спускаться вниз. Витающая у нее на устах легкая улыбка тотчас же померкла, когда она увидела на газетном столике нетронутую утреннюю «Ре-публику». Ей было неприятно напоминание о том, что они с Питером, собравшись провести отпуск в Северной Италии, решили подучить итальянский язык и выписали эту газету, но так ни разу и не раскрыли ее.
Перевесившись через перила, Аманда заглянула на кухню, расположенную на первом этаже. Да, Питер был там, с рассеянным, как всегда, видом нарезая жгучий перец чили. Торжественный ужин, по крайней мере, даст ей возможность ознакомиться с тем, что происходит у него в голове. Вечерами Питер приходил домой с работы слишком уставшим, чтобы рассказывать жене о чем бы то ни было. Но за праздничным столом ему придется попотчевать гостей рассказами о том, что произошло в его жизни за последний месяц. Право, если хорошенько подумать, званый ужин – очень полезная штука.
Пройдя в гостиную (или в салон, никак не могла решить она), Аманда взбила подушки диванов.
– Питер! – окликнула она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114