– Петьку не воскресишь, - сказал он. Ласковин нахмурился, скрипнул зубами, водка жгла его изнутри:
– Найду. И урою.
Вадим, не ответив, наполнил стаканы, вытащил из кармана бумажку в десять штук:
– Пойди водички купи.
Андрей сделал вид, что не заметил денег, встал и принес литровый цилиндр "Херши".
Вадим звякнул своей посудиной о стоящий на столе стакан Ласковина.
– За тебя.
Свернув колпачок, глотнул газировки прямо из бутыли, поставил, положил на стол карточку с телефоном.
– Завтра звони. После обеда. Сунув в карман недопитую бутылку, пошел к выходу. Ласковин остался со своей водкой в стакане, "Херши" и визиткой без имени.
– За меня! - сказал он сам себе, выплеснул водку в рот и наполнил стакан газировкой.
Потрепанная местная девушка приземлилась на освободившийся стул.
– Не угостишь даму, умный мужчина? - попросила без особой надежды.
Андрей глянул на нее мрачно, двинул вперед "Херши". - Пей! - сказал он. И ушел.
Глава шестая
ДЕНЬ БЫЛ БЛЕДЕН, как тень отца Гамлета. Вставать не хотелось. Ласковин, впрочем, с детства любил поспать подольше. Или просто поваляться в постели. Слабость, конечно. Но, как говаривал Вячеслав Михайлович Зимородинский, "без слабостей и человека нет - один монумент". Понимай так: не осталось у тебя слабостей-привязанностей-привычек - значит, скоро помрешь. Обратной силы, к сожалению, правило не имело.
Наташа, разумеется, уже была на ногах. Андрей выпростал руку из-под тепла одеяла и потрогал ее половину постели. Там уже не осталось Наташиного тепла. Давно встала. Ласковин втянул руку обратно. Как черепаха - лапу под панцирь. Мысленно представил лежащий рядом меч. Меч, который по ночам отделяет их друг от друга. Все, что можно себе позволить, - это взяться за руки. Добровольная жертва. Такая угодна судьбе. Может, поэтому он еще жив?
Андрей охватил сознанием всю небольшую Наташину квартиру - от одного зарешеченного окна до другого. Теперь это его мир. Его маленький замок. Внутри - люди, которых он должен хранить и оберегать. Кажется, понемногу Ласковин начал осознавать, что имел в виду "двойник", говоря - "мир". Не открывая глаз, не напрягая слуха, Ласковин осязал свое небольшое пространство. Он представлял, как отец Егорий сидит на кухне, в своем углу справа от окна, под резными листьями манстеры. Сидит и молчит, похожий на огромного взъерошенного ворона. "Невермор". И тень старинной решетки на его коленях.
А Наташа, наверное, стряпает что-то вкусное. Или раскрашивает очередную досочку, или… Мысли Андрея вернулись на полшага назад. К дому-замку. К дому-замку. И потекли параллельно.
Замок…
Тайна…
Тени…
Картины-портреты…
Тени умерших, кажется, они больше не шарахаются.
И не пытаются изгнать Андрея.
Дом его принял?
Замок…
Удержать…
Защита…
Замок, надо поставить хороший замок.
Сегодня, не откладывая, пока есть время…
Звук открывающейся входной двери. Ласковин насторожился… и расслабился. Это Наташа. Значит, ее не было на кухне…
"Блестящее умозаключение",-подумал Андрей и иронически улыбнулся той, на портрете.
Все, подъем.
Замок он действительно купил и поставил в тот же день. Хороший, германский, с отметкой "не дублировать" на каждом ключе, с цепочкой из специальной стали, какую и автогеном не вдруг разрежешь. Наружную дверь укреплять не пришлось. Сработанная в прежние, добротные времена, она не уступала железной: прочная, тяжелая, идеально пригнанная к коробке.
Закончив с дверью, Ласковин проверил и решетки на окнах. Удовлетворительно.
Наташа против его деятельности не возражала. Хочется - пусть делает. Ее куда больше беспокоил отец Егорий. Разве можно, чтобы человек вот так просидел сутки, словно неживой.
– Я его домой отвезу, - сказал Ласковин.
Вчера Андрей разговаривал с Григорием Степановичем. Смушко, как всегда, показал себя человеком разумным и осторожным. С предложением до времени держать в тайне их "воскрешение" староста спорить не стал. Тоже полагал, что надобно молчать хотя бы до того, как завершится пляска вокруг убийства. Милиция навестила его разок, но и только. Закончится кампания в прессе, расследование теракта перейдет в вялотекущую стадию. А то и вообще угаснет, если не будут трясти сверху. Глядишь, и убийца подвернется.
По закону и Ласковин, и Потмаков обязаны явиться и дать показания. Вот тут Смушко по собственной инициативе подстраховался. В рабочем столе уже лежали заверенные справки о том, что оба пропавших без вести тяжело больны, а следовательно, никуда явиться не могут.
– Я привезу его сегодня, - сказал Ласковин. - Хорошо бы вы нас встретили, Григорий Степанович.
– Встречу, - ответил Смушко. - Как батюшка?
– Неважно, поэтому и привезти хочу. Может, дома отогреется. Да и ненадежней у вас, охрана и прочее.
– А ты? - спросил Смушко. - Может, тоже переберешься с девушкой своей? Места хватит.
– Нельзя, - отказался Андрей. - Мне свободные руки нужны, а дом ваш - как на ладони. Я же не прятаться собираюсь, а действовать. Так что спасибо, нет.
– Как знаешь. Машину, кстати, сам заберешь? Или пригнать?
– Пока пусть стоит, если не мешает. Не мешает?
– Двор большой.
– Через пару дней ее номинальный хозяин заберет. Я с ним договорюсь, так будет естественней.
– Шпионские страсти! - смешок старосты был не очень-то веселым,
– Отец Серафим не звонил?
– Разок. Выразил соболезнования. Спросил, чем может поддержать, в смысле, не принять ли общину под свое крыло?
– И вы? - заинтересовался Андрей.
– Пусти козла в огород… - с иронией произнес Григорий Степанович.
К отцу Серафиму он относился не лучше, чем Ласковин.
– Когда вас встречать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15