— Задача журналиста — переводить на человеческий язык лай, рычание и сытую отрыжку своих хозяев. Я слишком поздно это понял.
Преподобный угрюмо замолчал. Его мул стоял рядом с жеребцом Степана, так же понуро опустив голову, как и хозяин. "Сколько же ему лет? — подумал Гончар. — Война закончилась пятнадцать лет назад. Допустим, тогда ему было двадцать пять. Значит, сейчас — сорок? Он выглядит значительно моложе. Ну, максимум на тридцать три".
— И ты все бросил? — спросил Гончар. — И ушел в монастырь?
— Зачем же? Мир выглядит не слишком привлекательно, но это еще не повод выбрасывать его на помойку. Прошлое не исправишь, но можно позаботиться о будущем. К тому же я слишком люблю людей, чтобы отгородиться от них монастырскими стенами.
"Видел я, как ты их любишь", — подумал Степан.

32. МИФЫ И ЛЕГЕНДЫ НАРОДОВ ЗАПАДА

Ледвилл со всех сторон теснили горы. Их вершины скрывались за низкими тучами, а склоны были покрыты густым лесом, в котором виднелись просеки. Въезжая в город по скользкой дороге, Степану пришлось несколько раз сворачивать к обочине, чтобы проезжающие повозки не облили его жидкой грязью, вылетающей из-под колес.
Улица круто поднималась вверх. Гончар и Тандерс остановились у книжного магазина. Отсюда хорошо был виден центр города.
— Красное здание с белыми колоннами — это наша гостиница, — указал преподобный. — А вон там, пониже — полицейский участок, контора мирового судьи и тюрьма. Но я не советую тебе торопиться на встречу с другом. Тюрьма от нас никуда не денется. Заглянем в отель, приведем себя в порядок, пообедаем. Там рядом — отличный ресторан, где меня кормят бесплатно. Покормят и тебя. А уж потом отправимся к твоему другу.
— Ты и в тюрьму пойдешь со мной? Это обязательно — ходить вдвоем?
— Не вдвоем, а втроем. С нами будет шериф Дагган.
— Еще один твой друг?
— Партнер.
"Отличная подбирается компания, — подумал Степан. — Осталось только выяснить, какие могут быть общие дела у шерифа и бывшего репортера, нарядившегося монахом".
Остановившись у отеля, Гончар понял, что преподобный Тандерс имеет друзей не только среди правящего класса. Негритенок в гостиничной униформе, дежуривший на входе, подбежал к ним и перехватил поводья мула:
— Добрый день, отец Джекоб! Вы остановитесь у нас?
— Остановлюсь, Мозес, остановлюсь.
— Тогда я сам отведу вашего Лентяя в конюшню! Ох, и исхудал же он!
— Поставь его рядом с вороным и подальше от входа. Мы прибыли надолго.
— Не беспокойтесь! Жеребец смирный?
— Людей он не кусает, — сказал Гончар, отдавая повод мальчишке.
— Так я могу их обоих почистить? Сколько грязи им, бедняжкам, пришлось перемесить по дороге! Отец Джекоб, а вы будете читать проповедь на завтрашнем собрании?
— Надеюсь. — Тандерс бросил негритенку монету, и тот поймал ее на лету.
— Вот здорово! Так мы придем на собрание всем домом! И мама, и тетушки, все придут вас послушать!
Войдя в просторный холл, Степан остановился, но Тандерс подхватил его под локоть и решительно повел за собой к стойке регистрации.
— Мой номер свободен? — спросил он у клерка. — Отлично. А соседний? Превосходно. Запишите меня и моего друга. Это преподобный Стивенсон из монастыря Каса-Нуэва.
— Давненько вы к нам не заглядывали, отец Джекоб, — сказал клерк, раскрывая журнал в богато отделанном переплете.
— Что же делать, ведь мы верхом добирались к вам из Техаса…
Пока преподобный беседовал с клерком, Степан оглядел зал. Мужчины в дорогих костюмах, с тщательно уложенными прическами и с перстнями на пальцах собрались вокруг столика, за которым восседал живописнейший оборванец, словно сошедший с иллюстраций к "Робинзону Крузо". Его босые грязные ноги покоились на плюшевом пуфике. Из-под распахнутой меховой безрукавки выпирало волосатое брюхо, украшенное револьвером на шнурке. Длинные свалявшиеся волосы лежали на плечах, а в седой бороде застряли соломинки, красноречиво свидетельствуя о том, что предыдущую ночь этот путник провел в каком-то сарае. Но в его красной обветренной лапе был хрустальный бокал, в котором сверкала янтарная влага, и пять бутылок шампанского занимали весь столик.
— Выпьем же за новое месторождение! — зычно провозгласил оборванец. — Я назову его в честь своей младшей дочери! Это будет шахта "Амалия"!
— За Амалию! — Джентльмены в дорогих костюмах вскочили в едином порыве, воздымая бокалы.
Никто из них не обратил внимания на двоих бедных монахов, и Степан с благодарностью вспомнил Домбровского, подарившего ему такой замечательный монастырский плащ. Пожалуй, в этом наряде он и вправду может безбоязненно ходить в самой гуще полицейских ищеек.
— Вот так живет Ледвилл, — сказал Тандерс, увлекая его за собой по лестнице, покрытой красной ковровой дорожкой. — Здесь не придают значения одежде. Под лохмотьями может скрываться самородок ценой в сотню тысяч, а за роскошным смокингом — долги на миллион. Твой номер — тринадцатый. Надеюсь, ты не суеверен? Двенадцатый Билл держит для меня, а мне хотелось, чтобы мы жили рядом.
Тандерс отпер дверь номера и отдал ключ Степану.
— У тебя есть час на то, чтобы принять ванну и переодеться. Мы с тобой одного роста, поэтому подберешь себе костюм из моего гардероба. В монашеском балахоне не стоит ходить в ресторан.
— Чтобы не смущать посетителей?
— О, их трудно чем-то смутить. Нет, костюмы нам понадобятся, чтобы не выделяться из толпы.
Гончар задержался на пороге:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100