Служанка, оказавшаяся в распоряжении Беренис, была очень дружелюбна. Ее манера слегка шепелявить чем-то напомнила речь Грега. Видимо, Грег воспитывался чернокожими няньками, от которых перенял этот мягкий выговор.
– Как тебя зовут? – спросила Беренис, которой понравилась улыбка девушки.
– Чоли, мэм, – ответила та, приседая в реверансе.
– Ну что ж, Чоли, нам понадобится твоя помощь, чтобы познакомиться со здешними обычаями. Это моя горничная Далси Райли.
– Здрасьте… – не слишком любезно сказала Далси, явно испытывая ревность.
– Ты когда-нибудь была в Англии, Чоли? – Беренис игнорировала обидчивость Далси, очарованная необычайной внешностью новой служанки.
Беренис посещала кулачные бои, участниками которых бывали и африканцы, и часто видела негров-лакеев. Несколько ее знакомых дам в Лондоне имели чернокожих пажей, обращаясь с ними, словно с домашними животными. Беренис не одобряла этого. Она считала отвратительным относиться к человеку, как к модному аксессуару, и в свое время даже отговорила Люсинду от покупки раба на аукционе. Теперь, познакомившись с Чоли, ей захотелось поближе узнать ее.
Чоли, казалось, не меньше заинтересовалась этой англичанкой, гордая тем, что будет прислуживать жене графа.
– Нет, мэм, но мне бы, конечно, очень хотелось, – ответила она застенчиво.
– Я посмотрю, что можно сделать, и, если получится, возьму тебя с собой, когда поеду домой… когда-нибудь в будущем, – пообещала она, при этом спрашивая себя с грустью, собирается ли Себастьян вообще вернуться туда.
Далси молча шла рядом со служанкой, когда они поднимались по лестнице, не вполне уверенная, что одобряет новую симпатию своей хозяйки. Последнее время ее безоблачный мир был слегка омрачен несчастьем ее дорогой госпожи. Слишком часто она слышала ее всхлипывания, видела ее красные глаза и бледное лицо, и еще чаще, что было неизбежно в замкнутом мире корабельной жизни, до ее слуха доносились бурные споры молодоженов. Далси заметила, что Себастьян редко делил с Беренис постель. Большинство ночей он проводил с командой или спал в гамаке, подвешенном между двумя переборками. Она грустно качала головой, разглаживая простыни после того, как Беренис поднималась утром; Далси была бы намного счастливее, если бы они были смяты – верный признак бурной ночи любви.
Спальня была великолепна: настолько роскошна, насколько могли позволить деньги и хороший вкус. Далси быстро забыла о своем унынии, принявшись танцевать, восхищенно ахать и даже дружелюбно болтать с Чоли. Но Беренис упорно отказывалась восхищаться вместе с ней. Чего теперь ей ожидать от Себастьяна? Будет ли он делить с ней эту комнату? Чувства ее по этому поводу были неоднозначны: одна часть ее существа хотела проводить ночи в одиночестве, но другая часть – та, реальность которой она не желала признавать, – жаждала повторения ночей, проведенных в объятиях Себастьяна. Немигающим взглядом Беренис уставилась на турецкие ковры, расстеленные на прекрасно отполированном паркете, стараясь не смотреть на грандиозную кровать красного дерева, но чувствовала, что взгляд притягивается к ней помимо ее воли.
Какая она широкая! С тремя небольшими ступеньками и позолоченной передней спинкой, с вырезанными на ней пухлыми купидонами и снопами пшеницы – символами плодовитости. Балдахин был увенчан куполом, словно шатер восточного властелина: его желтый шелк, свисающий с четырех витых подпорок, был собран в центре вокруг круглого зеркала. Беренис вспыхнула, представив сцену, которая могла вскоре в нем отразиться. Подобранные в тон драпировке шелковые портьеры были собраны и скреплены сзади; тяжелое, окаймленное бахромой парчовое покрывало отвернуто поверх простыни, открывая взору две кружевные подушки, манящие своей мягкостью.
Усилием воли она перевела взгляд на другие предметы мебели. Здесь были аккуратные прикроватные столики и прекрасные стулья в стиле чиппендейл; украшенный причудливой резьбой гардероб для ее одежды; трюмо с тройным зеркалом и серебряными туалетными принадлежностями. В дальнем конце спальни располагался камин из редкого белого мрамора, в египетском стиле, с большим венецианским зеркалом, в котором отражалась вся огромная комната.
Беренис подошла к окну, прикрытому портьерами того же цвета, что и драпировка кровати, мрачно окинула взглядом широкие лужайки, понаблюдала за солнцем, садящимся за высокие дубы. Сердце ее переполняло отчаяние. Она была пленницей в этой экзотической, великолепной золотой клетке – такой же узницей, как бедняга, ожидающий казни в ньюгейтской тюрьме. Ей некуда было убежать от этого бездушного дьявола, который женился на ней.
Далси, между тем, принимала робкие попытки Чоли к завязыванию знакомства, хотя все еще склонна была смотреть на нее с высоты своего положения горничной графини. Определенно, тон ее был диктаторским, когда она приказала приготовить ванну. Беренис задумчиво пила маленькими глотками лимонад со льдом, который был принесен ей на подносе красного дерева. Она безрадостно наблюдала, как служанка начала распаковывать вещи. Далси прищелкивала языком, разглядывая сильно помявшиеся в сундуках платья, в то время как Чоли ей помогала. Беренис отметила расторопность девушки. Большая медная ванна была поставлена в центре комнаты, и слуги входили торжественной процессией, неся ведра с водой, чтобы наполнить ее.
Далси проверила температуру, затем выпроводила всех из комнаты и стала уговаривать Беренис раздеться.
Беренис испытывала искушение отказаться от присутствия на званом обеде, но не посмела;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126