Сердце ее так сильно сжималось от любви, что она знала – это чувство может погубить ее, если только дать ему волю. Это тепло, эта боль, этот внезапный прилив нежности ослабляли ее оборону. Она не хотела этого, не просила и снова жаждала своей свободы, чтобы убедиться, что не принадлежит никому, кроме самой себя. Себастьян мог растоптать ее, унизить, больно ранить долгим отсутствием, равнодушием или презрением. Быть может, он даже выставит напоказ своих любовниц, а она будет беспомощной жертвой этой безрассудной любви.
Сейчас, когда он спал, его лицо казалось совсем другим, незнакомым. Резкие черты разгладились, и через трехдневную щетину проступало какое-то мальчишеское выражение. Несмотря на душевное смятение, Беренис ужасно хотелось обнять его, заботиться о нем с почти материнской нежностью, но на сердце у нее было тяжело. Она прекрасно понимала, что как только он проснется, то снова превратится в презрительного, грубого негодяя, который пугал и бесил ее.
Несколько минут спустя он встал, быстро поднял всех, и через полчаса они уже были в седле. На этот раз они двигались без отдыха. Он скакал, словно ветер, покрывая милю за милей с необычайной скоростью, так что к полудню они оставили лес позади и выехали на неровную тропу, которая петляла среди скал, а далеко внизу море билось о каменистые отвесные берега. Наконец, они остановились, глядя на затерявшуюся среди скал бухту, где полоса слепящего белого песка встречалась с простором голубого океана. Это место называлось Мобби Коув и было конечной целью их путешествия.
Тропинка спустилась вниз, и Беренис с удивлением обнаружила, что стоит перед распахнутыми двустворчатыми, заостренными кверху, наполовину заросшими травой и кустарником воротами. От них вела дорожка к полуразвалившемуся дому, который когда-то, очевидно, был великолепным, но теперь находился в печальном состоянии запустения. Беренис ожидала чего угодно, только не этого. Она как-то не думала, что их нескончаемая дорога приведет к обитаемому жилищу. Но какому!
Дом был большой, несуразный, построенный в стиле английских Тюдоров из камня и бревен, с двускатной крышей. Часть ее обрушилась, и решетчатые окна с крошечными стеклами смотрели, словно пустые глазницы, из-под разрушенного карниза. Орнаментальная каменная резьба разрушилась во многих местах, тяжелая дубовая парадная дверь повисла на почерневших петлях.
Беренис спешилась, а в это время из такого же заброшенного флигеля позади дома вышел высокий мужчина, чтобы поприветствовать их. Его глаза и зубы сверкали на самом черном из всех лиц, которые Беренис когда-либо приходилось видеть, а широкая улыбка понемногу развеяла мрачное настроение, охватившее девушку при виде ее нового дома.
– Хозяин! Добро пожаловать в Бакхорн-Хаус! – обратился он к Себастьяну низким, раскатистым голосом, который, казалось поднимался откуда-то из недр его массивного живота. – Давненько вы не бывали здесь. А уж как обрадуется Джесси, когда увидит вас!
Грег шепнул Беренис, что мужчину зовут Адам. Адам был одет в потрепанный малиновый сюртук, полы которого не сходились на его широкой груди; бриджи ярко-зеленого цвета доходили до колен, ниже которых ноги оставались голыми. Обуви на нем не было. Он поклонился, не скрывая радости, что снова видит Себастьяна. В это время подбежали другие обитатели Бакхорн-Хауса – мужчины, женщины и дети, белые и черные, и те, кожа которых отливала всеми возможными оттенками между этими цветами. Где-то во дворе залаяли собаки, и люди Себастьяна начали спешиваться, радостно приветствуя встречавших. За этим последовали возгласы, похлопывания и объятия, и Грег по-дружески стиснул Адама, воскликнув:
– Привет, дружище! Как дела у вас в Бакхорне?
Беренис и Далси стояли, забытые всеми в этой суете радостного возбуждения, затем Себастьян взял ее за руку и представил:
– Это моя жена, леди Беренис, графиня Лажуниссе.
Слуги дружелюбно заулыбались, но в их глазах была тень подозрения, словно они не понимали, как вести себя с этой поразительно красивой женщиной, которая стояла, высоко держа голову, с холодным, настороженным взглядом голубых глаз. Что это за создание, которое хозяин привез домой? Они ожидали увидеть нежную английскую розу, но она больше напоминала яркую дикую орхидею.
Первым заговорил Адам, великодушный черный атлет, всем сердцем привязанный к Себастьяну. Он сочтет за честь служить графине и будет гордиться этим не меньше, чем доверием Себастьяна, оставившего Адама управлять Бакхорн-Хаусом на время своего долгого отсутствия. Адам всегда был рад доказать свою преданность графу, который подарил ему свободу.
– Добро пожаловать, леди Беренис, – сказал он, кланяясь. – Что бы вам ни понадобилось, только позовите Адама.
– А меня ты не собираешься представить, Себастьян? – этот голос, живой и мелодичный, казалось, зазвенел в воздухе.
Беренис повернула голову, посмотрела в сторону каменных ступеней у входа в дом и увидела женщину – высокую, приковывающую взгляд экзотической красотой, одетую в белую кружевную блузу с низким вырезом и малиновую юбку в складку. Золотые кольца сверкали у нее в ушах на фоне прямых, чернильно-черных волос, и ожерелья оттеняли оливковую кожу ее шеи. Она была хороша, стройна, полногруда, и сейчас с кошачьей грацией приближалась к ним. Ее черные глаза остановились на Беренис с холодным блеском, но когда она перевела взгляд на Себастьяна, теплота и нежность преобразили эти тонкие черты. Беренис увидела, как он улыбнулся в ответ, крепко пожимая ее руки:
– Джульетт! Cherie, как поживаешь? Познакомься с моей женой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126