Во всяком случае, удалился, что называется, с помпой.
Внизу, в холле было тихо и прохладно, какие-то люди сидят небольшими группами в удобных креслах, курят, беседуют - видимо, собираются на экскурсию: сквозь широкие стеклянные двери виден двухэтажный, с затемненными стеклами ярко раскрашенный автобус, настоящий домище на колесах, хоть на край света увезет отсюда. Ч-черт, уехать бы куда-нибудь!
Больше всего Павлу сейчас хотелось на пляж, к Лизе - рассказать обо всем, что услышал, и послушать её рассуждения. Рассуждает она всегда здраво, трезво, провинциально. Без полета - а кому он нужен, этот полет? Фантазии - они вечно не в ту сторону заводят. Послушать её, во всяком случае, всегда любопытно и полезно. Но когда дело касается других. Нынче же не тот случай, и с ней сегодня советоваться Павел не станет.
Заметив на столиках перед некоторыми из собравшихся в холле бокалы с разноцветным питьем, он отыскал глазами бар, взял по несусветной цене рюмку водки и пачку сигарет - далекая подруга, должно быть, вздрогнула на пляже и уединился в углу, где стояло перед маленьким круглым столиком всего одно кресло. Специально, видно, для тех, кто попал в сложную ситуацию и желает спокойно посидеть и без помех все обдумать... Если кресло чуть-чуть передвинуть, то отсюда прекрасно виден вход и автобус, к которому уже потянулись цепочкой экскурсанты...
Он сидел и думал, разместив нетронутую водку и сигареты на столике, ещё и за пепельницей сходил к ближайшему столику, откуда только что ушли курильщики, вытряхнул окурки по дороге в урну, но закуривать пока не собирался. Не отрывая глаз от дверей, ведущих на улицу, он просто сидел и думал, старался припомнить как можно точнее все, что увидел и услышал несколько минут назад там, наверху, в номере - наверно одном из самых дорогих в этом дорогом пятизвездном отеле.
Две комнаты, вспомнил он, - в той, где сам он находился, был диван и кресла посредине, камин - бутафорский, должно быть, на хрена камин в здешнем климате, гигантский телевизор... Ваза с цветами на полу возле балконной двери и ещё одна на каминной полке... Голубой с белым ковер затягивает почти весь пол. Картины, морские пейзажи - отражаются в зеркалах, висящих в простенках.
Все, что рассказала Маргарита, - безусловно, правда. Но такая правда его совершенно не устраивает. Зря рассказчица старалась излагать одну только суть, избегая подробностей, они-то как раз важнее всего, они бы и могли пролить свет на давным давно прошедшее.
Старший следователь прокуратуры Павел Всеволодович Пальников призвал на помощь профессиональную логику. Чем больше известно фактов по данному делу, тем полнее и отчетливее картина случившегося. Дознание необходимо, добыча фактов, пусть даже избыточных: лишнее потом отсеется... Впервые ему приходится применять профессиональные методы к собственной жизни, и нельзя сказать, что ему это нравится...
...Сослуживцы из тех, кто работал с Пальниковым давно, не обманывались на его счет. Младенчески голубые глаза, розовые пухлые щеки, ухватки добродушного увальня вводили в заблуждение только новичков и зачастую подследственных. В действительности старший следователь был человек холодный, не злой, но и не добрый, попытки подследственных растрогать или разжалобить его заведомо обречены были на провал, женщин он мог и за нос поводить, как бы что-то обещал, оставляя надежду...
"Бесчувственный" - крикнула ему однажды красивая молодая клиентка-мошенница, которая уже поздравляла себя с победой: клюнул, мол, злодей, на её прелести. Ан нет, никаких поблажек, ещё и ухмыляется...
И это было неправдой, как и то, что, мол, Пальников по трупам шагает ради карьеры - и такое мнение бытовало в родном его коллективе. Карьерой не так уж он и дорожил, вообще работа его не сильно увлекала. Приятель отца, совративший некогда юнца в сыщики, отставной сотрудник уголовного розыска не из самых удачливых, в своих романтических бреднях как-то позабыл сообщить ему про горы ненужной писанины, придирки начальников, работающих по старинке и сурово сдвигающих брови при виде обыкновенного компьютера, скудную зарплату... А может, и рассказывал, да сам Павел мимо ушей пропускал.
"Сокамерники" - следователи, занимавшие на всех одну большую комнату постепенно куда-то уходили: подыскивали места получше, при частных каких-то структурах, плевать хотели на престиж и на звания, были бы бабки приличные. Их заменяли барышни с высшим юридическим образованием, но и у этих романтического отношения к следственной работе Павел не замечал. Норовят от запутанного дела отбояриться, а если и возьмутся - сами не раскрутят, не под силу им. И оставался Павел в прежде прокуренной, гудящей басами, комнате единственным мужчиной, мог бы тоже уйти, но перед Коньковым, что ли, было неудобно, перед тем самым отцовским другом, великим энтузиастом сыскного дела. Что-то, в общем, удерживало.
...Ингрид появилась вовсе не оттуда, откуда он ждал: не из совершенно самостоятельно раздвигающихся, чисто, до полной прозрачности промытых стеклянных дверей, а из какой-то боковой двери.
- Поставила машину в подземный гараж, - догадался с опозданием Павел, - Ну я и дурак, запросто мог пропустить. Значит, эта дверь в подземелье, не мешает запомнить.
Девочка выглядела усталой и огорченной, оно и понятно. Вид у неё не утренний, а скорее вечерний, походка вялая, взгляд отрешенный. Тем не менее Павла заметила, удивленно подняла брови, направилась к нему. И окликать её не пришлось, а он уже был готов...
- Морген, герр Пауль, - произнесла она нерешительно, остановившись перед столиком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36