– Куда?
Кашеваров уже взял мальчика за кисть и тянул за собой, но Витя упёрся, хотя и знал, что телепат гораздо сильнее его и, если потребуется, может увести, прибегнув к грубой силе.
– В подвал. Скрывать то место, где продавшийся Рыбаку Михаил Русланович хотел спрятать мальчика, было неразумно. Всё равно пацан смог бы выудить эту информацию непосредственно из головы предателя.
– Зачем вы это сделали?
Витя уже шел по коридорам здания, увлекаемый рукой Призрака.
– Деньги, мой мальчик, обычные деньги... – Думал Кашеваров. – Но огромное количество...
На это Витя ничего не ответил, продолжая автоматически переставлять ноги. Они спустились по лестнице. Телепат на мгновение остановился у выключателя, и они продолжили движение. Через минуту Михаил Русланович привёл пацана в одну из подвальных комнат. Судя по прелому запаху, она использовалась в качестве кладовой для картошки. Глазами Призрака мальчик увидел множество пыльных мешков, среди которых совершенно чужеродными предметами выглядели два чистых деревянных стула.
Усадив пацана на один из них, Призрак устроился на втором. Он взглянул на часы. Осталось чуть больше пяти минут.
– Ты не убежишь? – Спросил вдруг Михаил Русланович.
– Убегу. – Вдруг ответил Витя.
– Тогда... Можно тебя попросить?
– Смотря о чём...
– Убеги после того, как я тебя перевезу под Рыбака.
– А какая разница, когда это случится?
– Деньги... – Мысленно вздохнул телепат. – И ещё... Не программируй меня... Пожалуйста...
Хумчанин повернул голову к Призраку. В его мозгу накладывались одна на другую две картинки. Одна, то, что воспринимал с помощью ясновидения сам Витя и, вторая, то, что он видел, настроившись на зрение Михаила Руслановича.
Взгляд Михаила Руслановича не останавливался ни на секунду. Телепат словно не мог выбрать, на что смотреть. Он то глядел в глаза мальчику, в следующее мгновение, вспомнив, что пацан ими всё равно ничего не видит, разглядывал свои, скрещенные на коленях, руки, потом в чужом поле зрения появлялись тапочки, в которые были обуты ноги Вити.
– Хорошо. – Спроецировал свой ответ хумчанин, и в это мгновение уши Призрака уловили далёкие, приглушённые стенами дома, хлопки. Этот звук был очень хорошо знаком Вите. Это были звуки выстрелов.
Михаил Русланович моментально напрягся, пытаясь понять, кто палит и откуда, но, сидя в подвале, определить это, без особых способностей, было невозможно.
У Вити Матюшина такие способности наличествовали. Он, мысленно поднявшись над особняком, стал наблюдать разворачивающуюся под ним картину боя.
Тот отряд, который прибыл сегодня днём теперь, вместо того, чтобы охранять хумского самородка и сотрудничать со старыми охранниками, занимался откровенным избиением последних. Стрельба шла сразу в нескольких местах. Первое, на что обратил внимание мальчик, был его корпус. Там, у входа в здание, забаррикадировавшись столами, отбивались корневцы. На них наседали превосходящие силы рыбаковцев. Вооружены боевики были практически одинаково, но на стороне наркобоевиков был фактор внезапности. Защитники Вити понесли уже ощутимые потери. Один из них, раненый очередью из “Шакала” в живот, полз под непрекращающимся огнём по холлу, оставляя за собой широкую кровавую полосу. Он уже почти добрался до угла, но какой-то рыбаковец, стрелявший через разбитое пулями окно, заметил ползущего и всадил в беззащитного умирающего короткую очередь. Корневец дёрнулся последний раз и затих навсегда. В это время трое рыбаковцев проникнув в особняк через окно в одном из торцов здания, зашли защитникам в тыл. Один из корневцев вовремя заметил опасность и, перевернувшись на спину, успел свалить двоих. И сам погиб от пуль третьего. Тот, впрочем, жил ещё с секунду. Отвлёкшись от отражения атаки из дверей, сразу двое людей Корня изрешетили наркомана из своих “Узи”.
Невольно, Витя настроился на восприятие мыслей боевиков. Его чуть не оглушила яростная матерная брань.
– Получи, гнида!
– Ах, ты, сука!..
– Куда прёшь, козлище?!..
– А, вот ты где!..
– Мама! Как больно!..
Мысли атакующих и защищающихся сливались в один многоголосый хор, в котором трудно было вычленить отдельные фразы внутренних речей боевиков. Но некоторые мысли особенно выделялись из общей многоголосицы. Мысли раненых и умирающих.
– АААААААА!!!
Этому парню свинец попал в горло, перебив артерии и боевик захлёбывался собственной кровью.
– У, БЛИИИИИИИИИИНННН!!!
Это рыбаковец. Ему вышибло глаз и пуля застряла в костях черепа. В оставшемся целым глазе у него потемнело и он в ужасе несётся, не разбирая дороги.
– ОООООООЙЙЙЙ!!!
– МАМА!!! МАМА!!!
Как Витя не пытался закрыться от той боли, которую испытывали боевики, у него это получалось плохо. В пацана словно на самом деле попали десятки кусочков свинца и он, не издав не звука, потерял сознание. Призрак, который бессильно наблюдал за мальчиком, не мог ничем ему помочь.
Бой, тем временем, всё продолжался. Несколько корневцев, пробившись в арсенал, вооружились многозарядными гранатомётами. Они прошлись по первому этажу, сея вокруг себя смерть и разрушение. Под яростным огнём гранатомётов погибло более десятка рыбаковцев, но один из наркобоевиков, чудом оставшийся цел, бросил под ноги корневцев гранату-лимонку. Взрыв разорвал на части одного корневца, других – нашпиговал стальными осколками, и группа перестала существовать.
Но наиболее ожесточённая перестрелка велась у въездных ворот. Будка, в которой дежурил наряд из пяти людей Корня, оказалась прекрасно оборудованным огневым пунктом. В процессе боя все они получили ранения, но не сдавались в течение четверти часа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110